Обещание страсти

Кассия молча кивнула и проглотила клецку. Что должна девушка ответить на это? Да, она понимает прекрасно, что он, конечно, прав, и она не собирается замуж еще очень долго. Возможно, из-за смерти родителей и того, что она была единственным ребенком, она, вероятно, никогда не выйдет замуж, чтобы сохранить свое имя и титул. И дети – это то, что она не может даже отдаленно представить, и она чувствует себя ужасно, если причинила ему боль, но, возможно, все к лучшему. Для них обоих. Она проявила доброту, признав, что он прав. И они навсегда останутся «близкими друзьями». Навсегда.

Уитни мысленно сделал пометку сказать Эффи, чтобы она посылала Кассии цветы каждую неделю, пока той не исполнится девяносто семь лет. Слава богу, она восприняла все нормально. И, черт возьми, может быть, он был прав, когда заподозрил, что между нею и Эдвардом что-то есть. С Кассией никогда не поймешь, он только понял, что под ее самообладанием и безупречностью кроется многое, чего она никому не показывает. Но какая ему разница? Он свободен! Свободен от всех этих невыносимых вечеров, когда он изображал ее верного спутника. И, естественно, чтобы оправиться от «ужасного удара» он может месяцами не появляться в обществе. А значит, он сможет наконец вести нормальный образ жизни на Саттон-Плейс вместе с Армандом. И давно пора. Арманд дал ему это ясно понять за завтраком. После трех лет ожидания он уже устал это терпеть. А теперь, когда Уитни унизили в газетах. Холлам изобразил его похожим на щенка, цепляющегося за юбку Кассии, и может быть, это все к лучшему. Он наконец сделал это. Больше никаких притворств, никакой Кассии. Только не для него.

* * *

Кассия вышла из «Ла Гренуй» легкой походкой и пошла вдоль Пятой авеню, чтобы посмотреть на витрины в Саксе. Она летит в Чикаго. Чикаго! И она наконец окончательно избавилась от Уита, причем сделала это наилучшим образом. Бедняга, он готов был заплакать от облегчения. Ей было отчаянно трудно изображать угрюмый вид. Ей хотелось поздравить его и себя. Им следовало бы чокаться фужерами с шампанским и вопить от восторга после всех этих лет, которые они потеряли понапрасну, изображая комедию для друзей, причем, черт возьми, они даже не были женаты! Но они были хорошим прикрытием друг для друга. Именно прикрытием. Слава богу, что она не вышла за него замуж. Господи, ее передернуло от одной только этой мысли.

И тут еще одна мысль пришла ей в голову. Уже много дней, неделю, может быть, больше, она даже не помнила, как давно. Она даже не думала о нем. Марк. Но все в один день? Одним махом? Избавиться от всех старых отношений? От них обоих? Не слишком ли это? Она привязана к Марку гораздо больше, чем к Уиту. Уит влюблен. У него любовник. Но Марк? Господи, это все равно как удалить два зуба мудрости в один день.

Но ноги необратимо понесли ее к станции метро на углу Пятьдесят первой улицы и Лексингтона. Она должна. Она действительно должна. И она знает это.

Постукивая колесами, поезд помчался в сторону юга, а она села и стала размышлять, почему едет в Сохо. Из-за Люка? Но это сумасшествие. Она едва знает его. И что будет, если он отменит уик-энд и больше никогда с ней не увидится? И что, если она поедет на уик-энд и после этого он с ней расстанется? Что, если? Но она знает, что дело не в Люке. Это нужно ей самой. Она должна это сделать. Она не может больше играть в эти игры. Ни с Уитом, ни с Марком, ни с Эдвардом, ни с кем-либо еще. Ни сама с собой. Много слоев кожи змеи по имени Кассия Сент-Мартин слезают с нее. И вот это была бы славная новость для колонки.

…С Марком все было намного труднее. Потому что он нравился ей.

– Ты уезжаешь?

– Да.

Она выдержала его взгляд. Ей захотелось погладить его по волосам, но она сдержалась.

– Но это ничего не изменило прошлым летом. – Он выглядел огорченным и поставленным в тупик, и даже казался моложе своих лет.

– Сейчас это меняет все. Может быть, я не вернусь очень долго. Год, два года, я действительно не знаю.

– Кассия, ты выходишь замуж? – напрямую спросил он.

Ей захотелось сказать «да», чтобы упростить ситуацию, но она не стала этого делать. Достаточно сказать, что она уезжает. Так проще.

– Нет, детка. Я не выхожу замуж. Я просто уезжаю. И по-своему я люблю тебя. Слишком люблю, чтобы портить тебе жизнь. Я старше тебя, у каждого из нас своя жизнь. Просто пришло время, Маркус. Я думаю, ты сам это знаешь.

Он прикончил бутылку кьянти, а она допила свой второй бокал. Они заказали еще одну.

– Можно я спрошу у тебя кое-что странное?

– Что?

Он улыбнулся ей в нерешительности; мальчишеская улыбка, которую она так любила. Но в этом вся проблема. Она любила его улыбку, волосы, «Партриджа» и студию. Но она на самом деле не любила Марка. Не по-настоящему глубоко. Не так, как Люка. Недостаточно.

– Это ты та цыпочка, которую я видел в газете?

Она долго молчала, прежде чем ответить. Потом посмотрела ему прямо в глаза.

– Да. Вероятно. И что?

– А то, что мне было просто любопытно. Как ты чувствуешь себя, находясь там, наверху?

– Одиноко. Запуганно. Большую часть времени скучно. Это совсем не радостно.