О мифах и магии (ЛП)

— Я не могу так дальше жить, — сказала она, бессильно уронив руку. — Всё это как-то слишком.

— Я и не знал, что вы как-то по-особенному живёте, — ответил Снейп.

— То-то и оно, — огрызнулась Гермиона, которой передалась его желчность. — Я трачу жизнь впустую. Теряю столько драгоценного времени, дурея под лекарствами, которые мне прописали, потому что все говорят, что я ошибаюсь. А теперь появились вы… — Дался же ей его чертов рукав. — …И я знаю, что это не так.

— Я взрослый человек, — выдохнула она, — и я, черт побери, считаю, что пора мне вести себя соответствующим образом.

Она так гордилась своей речью. Снейпу это было очевидно. Она, наверное, готовила эти слова годами, произносила их про себя, тренируясь к подходящему моменту. Представляла, наверное, как выскажет всё это родителям, а не ему — впрочем, если подумать, возможно, это она и им выдала, прежде чем приехать сюда, к нему. Это объясняло яркий румянец на её щеках. Снейп так и видел, как она меряет кухню шагами, отказываясь подчиниться матери, требующей разговора в кабинете. Как яростно жестикулирует, борется за себя с в надежде хоть раз быть услышанной и понятой.

— Не думаю, что это хорошая идея, — сказал Снейп.

Гермиона сверкнула на него глазами.

— Почему это?

— Это как-то нездорово. То, что мы делаем.

— Кому от этого плохо?

Снейп до крови прикусил язык и почувствовал медный привкус во рту.

— Пока никому, — ответил он.

Её глаза расширились.

— Пожалуйста, только не говорите, что это угроза.

— Что? Нет! — краснея, возразил Снейп. — Разумеется, нет. Я же не чудовище.

Гермиона расслабилась, но её пальцы продолжали теребить пуговицу на его рукаве.

— У меня есть деньги, — сказала она, — немного — копила на университет. Они не пригодились, ясное дело. Так что я могу платить за еду, помогать по дому — нам просто нужна база, место для проведения исследований, так? Чтобы выяснить, что происходит. У меня такое чувство, что я должна… то есть, я думаю, нам лучше отправиться на север.

— Гермиона…

По громкоговорителю объявили отправление поезда, пронзительные гудки сигналили, что двери вот-вот закроются.

— Можно? — спросила Гермиона, глядя на него снизу вверх.

Ох уж эти глаза.

Эти проклятые глаза.

— Вы мне доверяете? — спросил Снейп.

И зачем он это сказал? Гермиона опять вперилась в него широко распахнутыми глазами: интуиция наверняка твердила ей, и вполне справедливо, что то, чего она просит, то, чего она хочет, — неправильно. Умные хорошие девочки не заговаривают со странными незнакомыми мужчинами в пабах, умные хорошие девочки не приводят странных незнакомых мужчин к себе домой и уж точно не предлагают странным незнакомым мужчинам съехаться в исследовательских целях.

— В достаточной степени, — ответила она, как клещами стискивая его рукав.

— Пойдемте, — сказал Снейп. Он взял её за руку и вместе они бросились бежать.

***

Снейп не понимал, как можно спать под скрежет и пыхтение поезда, бормотание голосов, постоянные объявления по громкоговорителю и шуршание миллионов пакетов, которые то засовывались на багажные полки, то доставались оттуда. Но Гермиона спала, а Снейп сидел рядом, вжавшись в дальний от неё подлокотник, чтобы не коснуться невзначай её ног своими, и читал её дневник.

Он был рад, что Гермиона спит и не видит, как он краснеет, читая строки, которые, по его мнению, прочесть не должен никто и никогда (и невольно думая: «Не слишком ли она юна, чтобы читать такие непотребства, не то что писать их?»). По-видимому, она питала слабость к рыжим и чувствовала себя обязанной воспроизводить на бумаге каждый свой опыт во всех мучительных подробностях.

Добравшись до второй такой записи, Снейп не нашел в себе сил читать дальше, поэтому сунул дневник обратно в карман пальто, заказал у хмурого продавца с тележкой чай и газету и весь оставшийся путь усердно старался игнорировать Гермиону.

— Коукворт-Норт, — пробормотала она, когда Снейп потормошил её на конечной станции. — Вы тут живёте?

— Для вас это проблема? — осторожно спросил он.

Он не удивился бы, услышав в ответ резкое «да» (сам Снейп на её месте так и отреагировал бы, сравнивая её не по сезону зеленый пригород Лондона со своим холодным промышленным городком), но Гермиона только зевнула:

— Никогда бы не подумала.

Снейп предложил понести её сумку, но она отказалась. Гермиона была слишком легко одета для центральной Англии. «Практически Йоркшир», — заметила она, когда они вышли с вокзала, хотя не так едко, как можно было ожидать, при виде высоченных труб, усеивавших горизонт за рекой. И шарф его не взяла, предпочтя дрожать, пока они в молчании шли к тупику Прядильщика, и не сказала ни слова, когда Снейп толкнул дверь и включил свет в прихожей, а лампочка лопнула.

— Какой тёплый приём, — сказал Снейп, и Гермиона в ответ то ли вздрогнула, то ли хихикнула. — Чувствуйте себя как дома.

Она прошла внутрь, скинула ботинки, хотя он сказал, чтобы она не утруждалась, и прошла в гостиную, не сняв ни пальто, ни перекинутой через плечо сумки.