О мифах и магии (ЛП)

Наконец женщина достала газету и уселась через три стула от Гермионы, скрестив подтянутые ноги и спрятав лицо за огромным портретом очередного посрамленного политика на первой полосе «Гардиан». Поёрзав на месте, Гермиона отложила книгу и покашляла.

Женщина оторвалась от газеты, отогнув края вниз, открыв поразительно зеленые глаза и хорошенький вздёрнутый носик, обсыпанный веснушками.

— Простите, — сказала Гермиона, и женщина подняла брови. — Мы с вами раньше не встречались?

Женщина сдержанно улыбнулась, смотря на Гермиону терпеливо-снисходительно.

— Не думаю.

Она тряхнула газетой, вернув её в прежнее положение, но Гермиона не сдавалась.

— Я понимаю, это странный вопрос, но вы умеете колдовать?

— В смысле, фокусы показывать? — уточнила женщина. — Боюсь, что нет. — Улыбка исчезла с её лица, брови нахмурились. — С вами всё хорошо, милая? Помощь нужна?

Гермиона зарделась и снова взгромоздила Снейпову книгу на колени.

— Всё отлично.

Она открыла книгу, женщина расправила свою газету. Вот и поговорили.

========== О магии ==========

Снейп, в халате на босу ногу, замер на нижней ступеньке лестницы; воздух был влажный, холодный и липкий.

В гостиной кто-то ёрзал на месте, легонько вздыхая и переворачивая страницы.

«Гермиона», — напомнил мозг.

Он взбежал обратно вверх по лестнице, не ответив на раздавшееся снизу «Снейп?», и появился снова несколько минут спустя, уже в свитере и брюках. Гермиона сидела в своей импровизированной постели на диване, закутавшись в одеяла, похоже, всё ещё в пижаме, а колени её были завалены книгами, которые она стянула с полок в его кабинете.

— Я тут подумала, — начала она, едва Снейп вошёл в комнату, нетвердо держась на ногах спросонья и мечтая о чае. Она даже не взглянула на него, полностью погруженная в книги, — пожалуй, нам стоит сформулировать несколько гипотез, затем определить метод, которым их можно проверить, и… — Она вскинула на него глаза. — Простите, — слабая улыбка — кажется, она больше не пытается прятать свои передние зубы. — Сначала чай.

— Сначала чай, — согласно пробурчал Снейп и пошёл ставить чайник.

Окна на кухне покрылись инеем. Он поскреб стекло ногтями (нужно постричь) — заиндевело изнутри.

— Может быть, у нас будет снежное Рождество, раз мы так далеко на севере, — сказала Гермиона, и Снейп вздрогнул. Он и не заметил, что она последовала за ним.

— Может быть, — смилостивился он и вынул из шкафчика две кружки.

Больше он не сказал ничего и не хотел ничего слышать от неё — ни слова об этой кухне с фурнитурами времен пятидесятых, держащимися на честном слове и нуждающимися в замене. О ламинированных столешницах и фисташкового цвета двухкамерном холодильнике, который с треском провалился бы сквозь порог любой шкалы энергоэффективности. Холодильник включился, как только вскипел чайник. Снейп всё ждал, что Гермиона посмотрит на него (агрегат заваливался на бок — одна из его ножек подломилась ещё в Снейповом детстве) и скажет: «Вы разрушаете озоновый слой, между прочим» или «Вы бедный?». Но она только благодарно приняла кружку, даже не посетовав на то, что к чаю нет молока.

— Надо было заскочить в магазин по дороге домой вчера вечером, — сказала Гермиона. — Извините.

— Нет, это я виноват, — ответил он, чувствуя себя ужасно благопристойно, как на светском приеме. В слишком узкой кухне было ни развернуться, ни присесть. — Вернёмся в гостиную?

Снейп придвинул стул к освоенному ею дивану и сделал несколько ходок туда-обратно по дому, потому что сначала она напомнила ему принести её дневник, затем спросила, нет ли у него дорожных атласов. Наконец они уселись друг напротив друга, держа каждый свою кружку со стремительно остывающим чаем, разложив перед собой разнообразные по тематике, никак друг с другом не связанные книги.

— Я не понимаю, — сказал Снейп, раскрыв прошлогоднее издание атласа «Великобритания: от А до Я».

— Я и сама не вполне понимаю, — призналась Гермиона, прикусив губу. — Прямо перед тем как уснуть вчера ночью, я подумала о чём-то, но когда проснулась сегодня, мысль уже испарилась. Я обычно держу записную книжку у кровати, но тут… — Она кивнула на дневник, лежавший под Снейповой кружкой.

— Забирайте, — сказал Снейп, высвобождая дневник.

— Не сейчас, — ответила Гермиона. — Погодите. Мысль вернётся.

Они прихлёбывали чай в относительной тишине, пока не допили даже осадок вместе с чаинками. В гостиной было прохладно, но подкручивать радиатор они не стали. Снейп спросил себя, не стоит ли разжечь камин, а потом — когда в последний раз прочищался дымоход. Яркая тревожная картинка (что было странно, поскольку его воображение никогда не отличалось особой изобретательностью) вспыхнула перед глазами: Гермиона спит на диване, невидимая под грудой одеял, как принцесса на горошине наоборот, вся охваченная пламенем, а огонь распространяется с камина на корзинку с растопкой, пожирает сухую бумагу в кабинете, перекидывается на ковры и засаленную обстановку. Но нет — на стенах столько сырости (она и об этом промолчала), что огонь наверняка погас бы, не успев разгореться.