o c24ec28d571a6d65

печенье. Для дочки вашей. Мне оно уже не понадобится».

Отец Альфонсо принес желтую, грубую власяницу и зажженную свечу. «Может быть, вы

хотите исповедоваться, раскаяться, так сказать? – осторожно спросил он. «Еще не поздно

отречься от ваших заблуждений и войти в лоно святой церкви, донья Эстелла. Тогда вас

задушат, перед костром».

Женщина молчала, отвернувшись к окну. Внизу убирали столы с остатками завтрака.

Зазвонил колокол, и отец Альфонсо сказал: «Пора. Я подожду вас, там». Эстер услышала

скрип двери и стала раздеваться.

«И это все тоже, - она чуть огладила руками бедра. «И вправду, я такая худая, как

мальчишка. Груди и вовсе нет. Ребра вон торчат, и вообще – одни кости».

«Всякая плоть - трава, и вся красота ее - как цвет полевой. Засыхает трава, увядает цвет,

когда дунет на него дуновение Господа, - пробормотала Эстер и потянулась за власяницей.

«Колется, - поежилась женщина и вдруг рассмеялась: «Да уж потерпи».

Она сняла потрепанные, старые шелковые туфли – «еще лондонские», - вдруг мелькнуло в

голове, и почувствовала нежными, босыми ногами холод плит.

Надвинув на глаза капюшон, взяв в руки, свечу, она вышла из кельи, даже не оглядываясь.

-Мама, а почему поют? – спросил Хосе, уже сидя на муле. «Разве праздник какой-нибудь?»

- Нет, - вздохнула Мануэла, и вдруг замерла – ребенок в чреве толкался, ворочался. «Отца-

то не увидит уже, - подумала женщина. «И этот тоже, - она взглянула на Хосе, и, решительно

взяв мула под уздцы, повела его к городской окраине – туда, откуда доносилось пение

молитв.

«В последний раз хоть посмотрю на него, - женщина вдруг сглотнула. «Хоть издали, хоть

как». Она повертела на пальце грубое серебряное колечко, что Диего подарил ей, когда

родился Хосе, и сказала сыну: «Сейчас уже поедем, маме надо сделать кое-что, а потом –

поедем. В горах сейчас хорошо, тебе понравится».

.-Так, - сказал Ворон тихо, наклонившись. На пыльном пустыре возвышалось вкопанное в

землю бревно, у подножия которого лежала куча хвороста. Вокруг были выстроены

деревянные скамьи – для чистой публики.

- Солдаты будут? – спросили его сзади, из-за скалы.

- Да как не быть, - пробормотал Ворон, и обернувшись, велел: «Значит, помните. Святому

отцу стреляем в плечо, - для достоверности. В солдат можете палить сколько угодно, но

только после того, как я все сделаю».

- Тут девять футов в этой скале, капитан, - сказал помощник озабоченно. «Уверены, что конь

себе ноги не переломает?

Ворон вдруг вспомнил, как отец учил его брать препятствия, и улыбнулся: «Вниз – это не

вверх, мистер Гринвилль, мы с ним справимся. Встречаемся в той роще, как и

договорились».

Эстер стояла, держа в руках свечу, чувствуя, как воск капает на пальцы. Вице-губернатор

заунывным голосом читал приговор. Она чуть отодвинула капюшон и подумала: «Вот, и

солнце выглянуло. Красивый день сегодня».

Женщина бросила взгляд на скамьи и увидела мужа – он сидел рядом с невестой, - пухлой,

наряженной в шелковое платье. Индианка держала над ними большой зонтик. Эстер

посмотрела прямо в темные, испуганные глаза Давида. Донья Каталина шепнула что-то

жениху, и тот улыбнулся – слабо.

«Да, - вдруг подумала Эстер, - не помогла ей мазь-то, пожалуй, даже хуже стало, вон, как

разнесло, по всему лицу прыщи».

Архиепископ поднес ее губам распятие. Она отвернулась. Его высокопреосвященство шумно

вздохнул и кивнул Джованни: «Начинаем».

- Помните, - еле слышно, одними губами, сказал святой отец, привязывая ее к столбу, - что

бы ни случилось...

Эстер кивнула, и, отдав ему свечу, закрыла глаза. Джованни поджег хворост.

Мануэла стояла, прячась за углом глинобитного домика, - здесь, на окраине, жили бедняки, -

не отрывая глаз от Диего. «Хоть бы на меня взглянул, - вздохнула она. «Хоть бы раз». Она

положила руку на живот, и вдруг услышала сзади голосок сына: «Мама, что это? Зачем

жгут?».

Она, было, рванулась за ним, но Хосе был быстрее. «Нет! – закричал мальчик, вбегая на

пустырь, - не надо! Тетя Эстелла, я вам помогу!

- Хосе! – Мануэла побежала за ним. Ребенок посмотрел на разгорающееся под ветром

пламя, и, заплакав, закусив губу, потянулся к огню.

- Сынок! – Мендес, было, поднялся, но донья Каталина положила толстые пальцы на его

руку и предостерегающе сказала: «Диего».

- Отлично, только не садись, - пробормотал Ворон, и прицелился.

Раздался женский визг. Мендес, качаясь, наклонился вниз, и рухнул на скамьи – из пробитой

пулей глазницы хлестала кровь.

- Давай, мой хороший, - Ворон хлестнул жеребца и тот прыгнул со скалы – прямо в костер.

-Хосе, не надо! – крикнула Эстер, чувствуя, как огонь подбирается к ногам. «Мануэла, забери

его, сейчас же!».

Индианка подняла плачущего ребенка на руки, но тут, же рухнула вниз – солдаты начали

стрелять. «Мама!» - отчаянно закричал Хосе.

Эстер рванулась, и почувствовала, как поддаются веревки. «Святой отец, - успела

улыбнуться она, и тут же ахнула – сильная мужская рука подхватила ее и подняла в седло.

- Пригнитесь, - властно сказал Ворон. «Сейчас тут все будут палить, и я тоже».

- Дон Эстебан, - пробормотала женщина.

- Сэр Стивен Кроу, к вашим услугам, - Ворон пришпорил жеребца, и, обернувшись,