o c24ec28d571a6d65

пойдет с тобою и не отступит от тебя и не оставит тебя, - прочитала Эстер, и, подняв на него

серьезные, черные, огромные глаза, улыбнулась: «Вы знали».

- Я, в общем, Писание знаю наизусть, а в этом издании – тем более, - ласково ответил

Джованни. «Но все равно – спасибо».

- Это Господь говорил сынам Израиля, - она все еще смотрела на него. «Но, я думаю, это –

про всех нас».

- Да, - сказал Джованни и отступил в сторону – пришел цирюльник.

-Как там конверсо? – архиепископ потянулся за паштетом и добавил: «Все же прекрасная

идея – устраивать такие завтраки. После бессонной ночи хочется поесть, а казнь – дело

долгое».

- Упорствует, - вздохнул Джованни и налил себе вина. «Я уже видел подобное, - они не

раскаиваются, хоть что с ними не делай. Вы же знаете, кровь проливать нельзя, поэтому в

Мехико мы, большей частью, использовали дыбу. Еще можно заткнуть человеку рот тряпкой,

и медленно лить на нее воду – захлебываясь, он часто отрекается от своих заблуждений».

Джованни увидел, как побледнело лицо Мендеса, стоявшего рядом с ними, и повернулся к

нему: «А вас, дон Диего, я слышал, можно поздравить?».

- Да, - архиепископ похлопал Мендеса по плечу, - венчание в соборе в следующую субботу.

- Вы, конечно, приглашены, святой отец, - пробормотал Мендес, не глядя на Джованни, - и на

свадебный завтрак тоже. В доме у моего тестя. Будущего, - добавил он, покраснев.

- Не премину посетить, дон Диего, - чуть поклонился Джованни.

- А донья Каталина будет сегодня? – поинтересовался архиепископ. «Или она занята,

приятными хлопотами?».

- Нет, нет, они придут, - Мендес попытался улыбнуться, - заискивающе. «Попозже».

В роще было еще темно – солнце едва всходило на востоке, за мощными горными склонами.

Копыта коней были обмотаны тряпками, и кто-то из мужчин заметил: «Будто вернулся в

далекую юность, и снова вышел на большую дорогу».

- Тут много не награбишь, - зевнул один из моряков. «Пистолеты все проверили?».

- А кстати, - раздался сонный голос, - почему это мы сюда индейцев не взяли? Они в том

ущелье, когда мы на караван нападали, отлично сражались. Лучники, каких поискать.

- Потому, - наставительно объяснил помощник капитана, - что оттуда, из ущелья, никто из

испанцев живыми не вышел. А тут этих бедняг могут запомнить – нам-то что, у нас вон,

барки в море, поминай, как звали. А им здесь жить еще, хотя, говоря по чести – что это за

жизнь-то, у испанцев в рабах ходить?

- Как вернемся на ту сторону, - рассмеялся один из моряков, - я, вас ребята, брошу. Мистер

Рэли народ собирает, первую английскую колонию в Северной Америке основывает. У нас

рабов не будет, это я вам обещаю.

- Что, решил осесть на одном месте? – подтолкнули его.

- А что, - отозвался моряк, - сам знаешь, в Мексике очень милые индианки бывают. И там,

северней, наверное – тоже. Они хозяйственные, при такой жене всегда хорошо.

- У теплого-то бока, конечно, - добавил кто-то, и мужчины захохотали.

- А ну тихо, - одернул их помощник. «Лошадь какая-то, на дороге, что из города ведет».

Он раздвинул кусты, осторожно вглядываясь в предрассветный, легкий туман, и вдруг

застыл.

- Что там? – нетерпеливо спросили сзади. «Испанец?».

- Да уж такой испанец, - раздался сверху ехидный голос Ворона. «Вы так шумите, что вас в

проливе Всех Святых слышно».

- Капитан, - сказал кто-то потрясенно, - откуда?

Ворон улыбнулся и потрепал по холке изящного, танцующего под ним андалузского жеребца

– серебристо-серого, с жемчужной, ухоженной гривой.

- Навестил конюшни вице-короля Перу, - лениво ответил Ворон. «Он все равно сейчас в

Испании, этот красавец, - он погладил лошадь, - ему пока не понадобится. Жаль будет

такого коня отпускать, но что делать, - он посерьезнел и махнул рукой: «Двигаемся!»

Уже когда они поднимались по узкой тропе, что вела в город, в обход главной дороги, кто- то

сзади спросил: «Капитан, а почему мы это делаем? Она такой ценный агент?».

- В общем, нет, - Ворон рассмеялся. «Я просто не люблю, когда людей жгут за веру. Это у

меня, - он помедлил, - с юношеских лет»

Он отчего- то вздохнул и сердито приказал: «Поторапливайтесь, по сторонам не смотрите,

мы тут дело делаем, а не ради своего удовольствия прогуливаемся».

Над горами вставал золотой, нежный рассвет.

Черные, тяжелые волосы падали на каменный пол. «Будто жатва, - подумала Эстер. «А если

у святого отца не получится? Даже ребенка после меня не осталось. Хотя так и лучше –

было бы дитя, сожгли бы вместе, или упрятали его в монастырь на веки вечные. Хосе,

наверное, священником станет – он метис, полукровка, в университет его не возьмут. Ну,

хоть так, - женщина вздохнула и провела рукой по обритой, колючей голове.

«Еще немного, донья Эстелла, потерпите, пожалуйста, - сказал цирюльник. «Да, это же у

него девочка упала с дерева и сломала ручку, в прошлом году, - вспомнила Эстер. «Так

плакала, бедная, так плакала. Давид тогда очень искусно залечил перелом, она уже и не

помнит, наверное. Все же он хороший врач».

- Вот, - сказал цирюльник, полоща стальную, острую бритву в тазу с холодной водой. «Ни

одного пореза». Она чуть улыбнулась и сказала: «Возьмите там, на скамье, в мешочке,