o c24ec28d571a6d65

-А ну тихо! – прикрикнул Карача, намотав на руку ее косу. «Вот, хорошо, теперь ложись».

Она легла, и Карача, задрав ее рубашку выше пояса, усмехнулся: «Вот и попробуем, что там

атаман-то пробовал».

Федосья уставилась в холщовую стену возка, за которой были смутно видны очертания

устроившихся на привал татар, и молча, закусив губу, стала ждать.

-Буду с тобой лежать, пока едем, - Карача, одеваясь, поковырялся в зубах. «С ханом тоже

ляжешь, конечно, ежели захочет он. А потом на юг тебя продадим, в Бухару, когда родишь».

Он сплюнул на пол, и, связав Федосье ноги, - крепко, - выпрыгнул из возка. Она лежала,

пытаясь разнять липкие, испачканные бедра, чувствуя, как горят щеки, пытаясь не плакать.

-Что-то нет никого, - Ермак взглянул на степь, что простиралась на восток, к Тоболу. Дружина

остановилась на вершине небольшого холма.

-Вон, кострища, - показал Волк. «Там мы стояли».

-Зоркий ты,- присвистнул Ермак. «Ну, поехали, - он махнул рукой всадникам.

-Атаман, - внезапно сказал Михайло. «Там есть кто-то, слышите?».

Ермак застыл. С берега Тобола доносился низкий, слабый, протяжный стон.

-Ручницу возьми, - кивнул он Волку. «Здесь нас ждите», - велел Ермак дружине, и пришпорил

коня.

Волк спешился и встал рядом с Ермаком, увидев, как чуть-чуть, - совсем немного, -

дергается щека атамана.

-Дай ручницу, - протянул тот ладонь.

-Ермак Тимофеевич! - Волк в ужасе отступил. «Он жив же еще! Ползет!».

Ермак присел и поднял лицо человека – окровавленное, с выколотыми глазами, отрезанным

носом. Позвоночник был перебит и человек полз на руках – с отрубленными пальцами. Ноги

бессильно волочились сзади.

-На спину кладут доску, - тихо, медленно сказал Ермак, - и потом всадники по ней проезжают

– человек с полста. Дай ручницу, Михайло.

-Я сам, - внезапно сказал юноша.

Ермак кивнул. Волк, перекрестившись, прошептал: «Простите, Иван Иванович», - и, вложив

дуло ручницы в ухо человеку, - выстрелил.

-Сейчас похороним, - тяжело сказал Ермак, глядя на мертвое тело Кольца, - и обратно на

север будем поворачивать. Тут, - он повел рукой в сторону холма, - место красивое, Ивану

хорошо лежать будет.

-А как же Федосья Петровна? - Волк опустил глаза и увидел брызги у себя на сапогах – кровь

уже засыхала.

-Нет ее более, - устало вздохнул Ермак. «И не проси меня воинов на восток отправлять,

Михайло – я бы и за Иваном их не отправил, хоша он друг мне был и рука правая. Не можем

мы людей терять, и так, - атаман повел рукой в сторону кострищ, - тут с полста погибли.

Если б не Иван, вечная ему память, – так и вся бы дружина полегла. А нам Сибирь

завоевывать надо».

Михайло снял с себя кафтан и сказал: «Ежели вы мне поможете, Ермак Тимофеевич, то мы

его быстро донесем, до холма».

Волк внезапно обернулся, посмотрев на степь за Тоболом, и почувствовал, как на глаза его

навернулись злые слезы.

-Сие только начало, Михайло, - вздохнул Ермак, положив ему руку на плечо.

Федосья сидела, опустив голову в колени, чувствуя, как горят связанные за спиной руки, как

затекли щиколотки, стянутые арканом.

Карача просунул голову в возок, и сказал, ухмыляясь: «Ну вот, русская, и стан хана Кучума.

Сейчас помоем тебя, и поведем к нему. Может, он решит прямо сейчас брюхо тебе вспороть,

- так я это сам сделаю, уж больно мне хочется семя атаманово истребить».

Он больно рванул ее за волосы и расхохотался: «Ноги сейчас развяжу тебе, сама

пойдешь!».

Девушка еле встала, цепляясь рукой за деревянную стойку возка. «Прыгай», - велел Карача,

подтолкнув ее.

Федосья ощутила, как дрожат колени, и, спрыгнув, услышала смех.

Воины Карачи, собравшиеся вокруг возка, показывали на нее пальцем.

-Что они говорят? – чуть не плача, спросила Федосья.

-Что от тебя воняет, как от кучи лошадиного дерьма, - издевательски ответил визирь, и,

толкнув Федосью лицом в грязь, ударил ее сапогом пониже спины.

Карача разорвал руками едва обжаренные бараньи ребра и ухмыльнулся: «Ну вот, связали

мы его, положили лицом вниз, и по спине его я воинов пустил, на конях. Ну, потом пальцы

отрубил, глаза выколол и пустил ползать. Как уезжали мы, так он стонал еще, убить его

просил, а потом затих».

-Не выживет? – Кучум потянулся за бурдюком с кумысом.

Карача расхохотался. «Не хотел бы я выжить, на его месте-то. Не волнуйся, государь, ночи

нынче холодные, сдох атаман Кольцо, как и положено ему. Однако сказал, что с заката

большая сила идет, тысячи всадников, Ермак во главе их».

Кучум злобно выругался. «Вот этому я бы не только нос и уши отрезал, но и еще кое-что. Ну,

ничего, придет еще наше время, визирь. Ты вот что – отправляйся-ка сейчас на север, там

Тайбохтоя отряды к нам идут, соединиться надо».

-Думаешь, они за Тобол сунутся, русские-то? – внимательно взглянул на него Карача.

В юрте было душно, пахло прогорклым бараньим жиром и дымом, и Кучум, махнув рукой,

велел: «Полог откиньте, хоть подышим немного».

Он откинулся, опираясь на локоть, на засаленный ковер, и развязав пояс халата, погладил

себя по свисающему животу. «Вот всегда так, когда объемся – пучит и пучит. Тебе хорошо,

ты худой. А они, Карача, не только за Тобол, они и сюда, к Ишиму придут, если их не