o 98f6fe69ff972b4b

бы всё и кончилось, но, перебирая вещи сына, жена

Александра случайно нашла его неотправленное письмо

своей тёще, в котором он просил подействовать на дочь,

чтобы та порвала связь с тем самым заместителем, и какие-то

документы, говорившие о махинациях на заводе и

причастности к ним нового мужа снохи. При случайной

встрече Александр сгоряча всё выложил ей напрямую, а через

несколько дней его дочь была сбита машиной на улице и

196

больше месяца пролежала в больнице. Александр замолчал,

снова выпил, закусил и тяжело вздохнул.

— Вот такие дела.

— Зачем ты мне всё это рассказал?

— Знаешь, тяжело носить это в душе одному, — отвечал

он.

— Да уж, не обрадовал ты меня свом рассказом.

Думаешь, у меня горя меньше? Ну да ладно. А что ты

собираешься делать дальше?

— А что я смогу? Только беду на себя накликаю. Да и

документы уже сжёг.

— Не думаешь, что зря?

— А может, и не сжёг, не помню уже. Времена-то

меняются иногда.

— Что ж, спасибо за компанию. Пойду спать, хотя — как

теперь уснёшь?

— Ты оставь мне выпивку, я поброжу ещё немного.

— Да забери, пожалуйста.

— Вот спасибо и до свидания. Не обижайся на меня.

Он всё-таки заснул и спал довольно крепко, без

сновидений, очевидно, сказалось действие лёгкого хмеля на

организм, угнетённый недавним запоем. Проснувшись

довольно рано, искупался в речке. Мать с сестрой ещё спали,

а деревня пока не выгоняла скотину на пастбище, и он, выпив

стакан молока, занялся устройством водопровода,

принадлежности для которого приобрёл вчера в магазине.

Протянув больше пятидесяти метров изолированного

провода от бани, находившейся на полпути к речке и куда

уже был проведен свет, он уложил резиновый шланг,

предназначенный для полива огородов, до самой речки, с тем

чтобы по нему подавать воду к дому. Работа заняла

достаточно много времени, и управился с ней он только к

обеду, хотя ему и помогали племянники, проснувшиеся уже

поздно. Решив завершить оставшиеся дела после обеда, он

197

сидел, освежённый купанием, на крыльце в тени дома, когда

вышедшая из избы мать присела рядом.

— С кем это ты разговаривал вчера под окошком?

— Ты знаешь, мам, это Александр Филимоновнин

приехал в гости. Помнишь его?

— Как же, как же не помню! Однако лет двадцать я его не

видела. Что он? Как?

— Плохо. Сын у него повесился.

— Да что ты! Вот беда! Вот беда! Что хоть произошло?

— Говорит: жена загуляла.

— Ох ты, господи! Ну и дела! Жалко парня. Я ведь

немного помню его маленьким. И жену Александра помню

— Лиду, дояркой была. Говорили, что спуталась с

начальником отделения, потому и уехали из деревни.

Александр настоял. Вот ты — тоже уехал, а с этим-то у тебя

всё в порядке? Вера тебе верна?

— Мам! — почти угрожающе произнёс Виктор.

— Ладно, ладно. Живите, как хотите. Только надо было

тебе жениться на той девушке из Ильинска. Про неё ты

рассказывал как-то.

— У меня ведь дети, ма, — с укоризной произнёс Виктор.

— И потом... Она умерла.

— Умерла! — удивлённо воскликнула мать. — Когда?

— Тогда же, в сентябре.

— Из-за тебя?! — всплеснула она руками.

Он молчал, не желая больше говорить об этом.

— Господи, прости! Прости его, господи! — заплакав,

она встала и ушла с крыльца.

Виктор угрюмо подумал: «Ну вот, теперь я уж и для

матери — убийца», а мать хоть и успокоилась к обеду, но всё

же было видно, что она явно расстроена.

Пообедав, он принялся налаживать мостик у берега реки,

с которого можно было бы и купаться, и забирать воду

насосом для подачи по подготовленному водопроводу, но,

198

едва начав работу, вынужден был остановиться, когда

подошёл ночной гость.

— Бог в помощь! — поздоровался тот.

— Спасибо. Как здоровье?

— Хорошо. Я долго спал. Выспался. Мостик делаешь?

— Да вот...

— А шланг зачем?

— Воду качать для поливки огорода.

— Понятно. Давай помогу.

— Помоги, если есть охота.

Александр разделся до трусов, уверенно забрался в воду

и начал умело забивать сваи для мостика в дно речки. Работа

пошла споро, и, уже настилая доски пола мостика, он вдруг

сказал словно раздумывая:

— Да, плохо стало в деревне. Хотя в наше время с водой

было ещё хуже, — он отложил в сторону топор, присел на

траву, закурил.

— Наша улица ещё дальше от воды, чем ваша.

Виктор сел около него.

— Я помню, как возили воду в бочках лошадьми.

— Возили, но не всегда. Иногда лошадей просто не было

свободных, иногда запрягать было дольше. Ты, вон, взгляни:

в деревне сколько старух ходит, не разгибаясь. Туловище

параллельно земле. Они, бедные, надорвались тяжёлой

работой.

— Да, да. Я считал как-то, в деревне — человек пять.

— Мне тоже пришлось хлебнуть и пацаном во время

войны, и после, когда отец не вернулся с фронта. И всё-та- ки

иногда жалею, что не остался здесь, особенно последнее

время.

— Можно вернуться.

— Что делать-то? Колхоз умирает.