o 98f6fe69ff972b4b

— Хотя бы фермерством заняться, — улыбнулся Виктор.

— Какое фермерство, — отмахнулся Александр. —

Работать на земле в одиночку нельзя, себя не прокормишь.

199

Это сейчас тракторы, комбайны, машины разные, а до войны

— это редкость была, а уж до революции — тем более.

Лошади, и только. Да руки крестьянские. В наших местах

только лет через пятнадцать после Великой Отечественной

серпами перестали жать. Представляешь, сколько народа

надо было для этих дел: косить руками, жать руками,

молотить... Вот, правда, молотилки уже были, сеялки поздно

появились.

— Я знаю. Помню, как руками сеяли.

— В нашей округе в радиусе трёх километров десять

деревень исчезли. И это только на этом берегу реки.

— И куда же народ-то делся? — Виктор, зная ответ,

нарочно спросил его.

— Куда? Многие в город уехали, как я.

—Переехали на центральные усадьбы.

— Может быть, но я не об этом, а о том, почему это

произошло.

— Потому что машины появились, трактора.

— Вот именно. Ручной труд на полевых работах стал не

нужен. Ты думаешь, почему до революции была высокая

рождаемость?

— И детская смертность...

— Потому что в крестьянском хозяйстве нужны были

рабочие руки. Чем больше — тем лучше. Если ты не имел

возможности нанять батраков, то должен был вкалывать всей

семьёй. Потому семьи и делились редко. Потому и

процветало снохачество. Ведь и сейчас ещё ходит кое-где

поговорка: «Так оно и ведётся: сначала свекор нае...тся, потом

старший в дому, а потом опять ему, а тебе — когда придётся».

— Ни хрена себе! — удивился Виктор. — Первый раз

слышу такое откровение.

— Да, вот такая жизнь! Вон в том селе, за рекой, где

школа, рассказывают, что когда церковь построили и на

колокольню поднимали колокол, он вдруг застрял. Ну не идет

никак! То ли верёвку заклинило, то ли специально сделано

200

было, но вышел поп и сказал, мол, мужики, грешен кто со

снохами, отойдите от верёвки.

— Ну и что?

— Отошли несколько человек. Только потом две молодые

женщины повесились. Это уже позднее, при колхозах, всё

изменилось. Отделялись без особых забот: все работали в

одном большом коллективе.

— Да, не думал я над этими делами, — признался

Виктор.

— Ты считаешь — я думал. Это только сейчас, когда у

меня такое несчастье; поэтому и кажется иногда, что зря я

уехал из деревни. Тебе, наверное, рассказывали почему? Да

только врут всё. Зашёл я как-то зимой, перед обедом, на

ферму, где жена работала. Прохожу в дежурку, открываю

дверь, смотрю — начальник отделения повалил мою жену на

топчан — там сторожа спят, — блузку ей уже порвал, сиськи

видно. Хорошо — я заметил, что она отбивается, убил бы

иначе, а так только его... чуть не убил. Вот и пришлось

уехать.

Он бросил сигарету, поднялся.

— Ну давай уже достроим твой мостик.

Завершив работу с мостиком, Виктор подсоединил насос,

включил его, а через полчаса прибежал племянник с

известием, что все ёмкости наполнены.

— Вот как хорошо! — удовлетворённо произнёс

Александр. — За полчаса только раз с вёдрами можно

сходить, а так — уже около куба.

Он оделся не спеша, причесал мокрые волосы, закурил.

— Мне надо в магазин сходить. Пойдешь? — пригласил

он Виктора.

— Нет, я не пойду. Да и тебе можно не ходить.

— Что ты, я и так твой должник.

— Оставь! Какая глупость!

— Нет, я пойду.

— Ну смотри. Спасибо, что помог.

201

К вечеру на мотоцикле приехал брат Алексей. При

встрече они успели лишь обняться и обменяться несколькими

фразами, а после ужина, когда Виктор, как и прошлым

вечером, сидел на скамейке под окном, брат,

разговаривавший до этого с детьми и матерью,

присоединился к нему.

— Рассказывай, как у тебя дела, — попросил он.

— Какие мои дела? Обычные. Как всегда. Правда, с

деньгами труднее стало, задержки с зарплатой, но

перебиваемся. Дочь вот школу окончила. Поступать будет, —

он помолчал. — А у тебя как? О чем вы там говорили?

— Мать ругается, что жену бросил, дети плачут.

— Ты разошёлся с Алевтиной?!

— Я просто ушел к другой женщине.

_ ?

— Чему ты удивляешься? Мне всё это надоело, я устал, и

всё.

— Но ведь ты же сам пил вместе с ней.

— Больше того, мы вместе и начали, но она даже не

попыталась остановиться или меня остановить: она всё-таки

женщина. Её дети не остановили. Последнее время украдкой

от меня уже пила. Я прихожу домой — она спит уже пьяная,

если не на работе.

— Она где-то работает?

— Работает на нашей вязальной фабрике, да и то с

прогулами.

Он помолчал, глубоко затянувшись.

— Дети измучились, глядя на наши скандалы. Хорошо

хоть у них есть куда уйти. Если бы не мать с Лидой, не знаю,

что бы было. Ты слышал, что у меня дочь новорождённая

умерла?

— Да, слышал уж...

Алексей вдруг сдавленно всхлипнул и разрыдался.

Виктор растерянно молчал, не зная, что предпринять, но