o 8b191ad8675a2039

-Хорошо, - темные ресницы чуть дрогнули, и он едва заметно улыбнулся.

-Девочки сейчас придут к тебе, - Марфа положила его руку себе на живот. «И с ним все в

порядке, ты лежи, отдыхай».

-Болит, - внезапно пожаловался Петя застывшими губами.

-Нельзя тебе больше ложки сего отвара пить, - проговорила Марфа. «То смерть

мгновенная».

Он вдруг усмехнулся – горько. «Может, оно и лучше», - прошептал Петя.

-А ну не смей, - зло сказала жена. «То грех великий, даже не думай об этом».

-Так сколько, Марфа, ты за меня еще дышать будешь? – услышала она слабый голос, и до

боли вонзив ногти в ладони, ответила: «Столько, сколько Господь потребует, Петя».

Той ночью, как уехал государь, она проснулась от стона. Приподнявшись с пола, Марфа

увидела, как муж пытается сесть. «Больно», - сказал он, сгибаясь. «Очень больно, Марфа».

Она открыла ставни и, закутав его меховым одеялом, устроив удобнее, велела: «Дыши».

Сердце, - она послушала, - билось медленно, иногда совсем замирая. Тогда его губы синели,

пальцы сводило судорогой, и он, пытаясь вдохнуть, только хрипел.

Марфа встала на колени рядом с Петей и так простояла всю ночь – прижавшись губами к его

губам, заставляя его дышать. Она положила руки на его сердце и, нажимая, добилась того,

что оно застучало – верно, и размеренно.

-Ты лежи, - сказала она сейчас, прикоснувшись к его щеке. «Просто лежи. И не волнуйся, я с

тобой».

Марфа наклонилась над колыбелью царевича и протянула ему деревянного, полого коня на

ручке. Внутри погремушки был насыпан горох, и Митька, тут же вцепившись в игрушку, начал

ею трясти. Услышав звуки, он широко, беззубо улыбнулся.

-Слюни-то рекой, Марья Федоровна, - улыбнулась Марфа, глядя на мальчика. «Первого зуба

ждите, не за горами».

Митька, будто услышав это, тут же потянул коня в рот. Марья нахмурилась. «Да ничего,

государыня, - ласково сказала Марфа, - то липа, она мягкая, не поранится, а откусить –

зубов у него нет еще. Нет, мой славный? – она чуть пощекотала царевича, и тот залился

смехом.

-Марфа Федоровна, - тихо сказала царица, глядя на младенца, - он мне велел на казни быть.

-Тако же и мне, - после долгого молчания ответила Марфа. «И сына моего, Федора, приказал

с собой взять».

Девушка нашла маленькую, унизанную кольцами руку Марфы, и пожала ее. Женщина

повернулась, и, потянувшись, стерла слезу с белой, ровно снег щеки Марьи. «Не надо,

матушка Марья Федоровна, - сказала она тихо, - то смерть честная, достойная смерть».

-А что же мне делать теперь? – государыня смотрела в маленькое оконце, на низкий,

кровавый закат. Вороны метались по небу, меж блестящих куполов, били колокола к

вечерне. Митька вдруг, отбросив погремушку, протянул ручки к матери и захныкал.

Девушка ласково подняла его, и присев в большое кресло, дала ребенку грудь.

-Вот это и делать, - Марфа прикоснулась губами к черным, мягким, едва виднеющимся из-

под серого шелкового плата, волосам Марьи. «Благослови вас Господь, государыня, вас и

царевича Димитрия». Она перекрестилась и быстро вышла, оставив за собой запах летних

цветов.

-Батюшка, - Федосья присела рядом с ложем, - выпейте, пожалуйста.

Девушка посмотрела на бледное, усталое лицо отца и поднесла к синеющим губам ложку.

Он медленно выпил и сказал, не открывая глаз: «Девочка моя, я тебе сказать хотел кое-что».

-Да, батюшка, - Федосья почувствовала слезы у себя в глазах и сердито вытерла их рукавом.

-Муж твой будущий, - тихо сказал Петя, - брат мой старший, он хороший человек. Строгий,

конечно, но хороший. Ты люби его, Федосья, у него в жизни мало счастья было, ежели будет

оно, - так и Степан опять добрым станет. А ведь он очень добрый, очень…- Петя внезапно

замолчал и еле слышно вздохнул. «Тяжело мне долго говорить-то…»

-Не надо, батюшка, - Федосья взяла его руку и поцеловала. «Не надо, вы отдыхайте, я сэру

Стивену хорошей женой буду, я ведь люблю его, очень люблю».

-Ну вот, - чуть улыбнулся Петя, - вот и славно. И матушку слушайся, она дурного тебе не

посоветует».

-Вы, может, поесть хотите, батюшка? – робко спросила девушка. «Все потрапезовали уже, я

вам принесу, если надо».

-Воды мне налей только, - попросил Петя. Он выпил немного и откинулся на подушки,

наконец, открыв глаза. «Батюшка!», - только и могла промолвить Федосья, увидев его

измученный взгляд.

-Ничего, милая, - тихо сказал отец. «Все в руке Божьей. Ты девочек-то приведи ко мне».

-Так, - строго сказала Федосья двойняшкам, остановившись у закрытой двери опочивальни.

«Батюшка болеет, плохо ему, так что не шумите, не бегайте, вот ваши куколки, сидите тихо».

Дочери на цыпочках зашли в горницу и Петя улыбнулся: «Ну, идите сюда, мои хорошие

девочки».

Они, пыхтя, залезли на постель, и устроились, как любили – с обеих сторон. «Мы тебе сказку

расскажем, - закусив алую губку, решительным голосом проговорила Прасковья. «Потому что

играть тебе нельзя сейчас».

-Так что ты нас слушай, - велела Марья. «Мы хорошо рассказываем, нас государыня Марья

Федоровна еще прошлым годом хвалила».

Он поднял руку, - правую, левая почти уже не слушалась, каждое движение в ней

отзывалось жгучей болью где-то в спине, за ребрами, и погладил девчонок по головам –