o 8b191ad8675a2039

Маша подняла залитое слезами лицо и уцепилась за его стремя.

-Не уезжайте, Матвей Федорович, пожалуйста! – попросила она, моргая рыжеватыми

ресницами. «Я вашей верной слугой буду, что скажете, то и сделаю».

-Надо, Машенька, - он небрежно потрепал ее по щеке. «Но мы с тобой на Москве

встретимся, обещаю».

Она разрыдалась, хлюпая носом. «Я вас люблю! – крикнула она, приподняв заштопанные

юбки, торопясь вслед за его конем. «Я так вас люблю!».

«Машка, конечно, ради меня, на что угодно пойдет, - холодно подумал Матвей. «Однако он

все равно подозрителен – всю еду его, и питье пробуют, из ее рук он брать ничего не станет.

Опять же, придется Марфу в это дело вмешивать, в другом месте я так быстро яд не

достану.

-Нет, - он чуть слышно зевнул и прислушался, - внизу затихли, Василий храпел, баба чуть

посвистывала носом, - нет, Марфу я за собой на смерть не потащу».

Матвей свернулся поудобнее и щелчком сбросил с печи таракана.

-Отвезем Митьку в Лондон ненадолго, под Марфино крыло, а сами отправимся в Париж, -

подумал он. «Там первым делом пойдем на рынок, и купим сыра. И вина возьмем,

бургундского, Марья моя такого и не пробовала никогда. А потом запремся в комнате – дня

на два. Нет, мало, на три. Господи, - он чуть не рассмеялся, - ну и о чем я сейчас?».

Он заснул, положив голову на сгиб руки, и видел во сне широкую, медленную Сену, собор, о

котором ему рассказывал король Генрих, и голубей на серых камнях площади.

С утра Щербатый долго, с остервенением чесался и пил рассол из подпола.

-Лихая баба попалась, - сказал он, надевая вериги. «Жаль, не помню, в каком кабаке я ее

подцепил. Вот только клопы замучили, - я уж их и морозил, а толку никакого нет. Тебя не

кусали?».

Матвей облился стылой водой из колодца, и, просунув мокрую голову в дверь, сказал: «Нет,

на печке вроде нет их».

-Ну и здоровый ты, атаман, чтобы не сглазить, - уважительно сказал Щербатый, глядя на то,

как Матвей вытирается холщовым ручником.

-Вроде высохла, - Вельяминов пощупал выстиранную третьего дня одежду. «Гремит, но уж

лучше так, чем в грязном».

-Мне в чистом несподручно, - зевнул юродивый, - я в лужах цельный день валяюсь».

-Иди сюда, - велел Матвей, отрезая себе ломоть хлеба, и наливая в кружку квас. «Ты

церковь Космы и Дамиана знаешь, что в Китай-городе?»

-На Панах, да, - юродивый потянулся. «Там государь с Василисой Мелентьевной,

покойницей, венчался».

-Ну вот ты туда сегодня иди, – Матвей отпил холодного кваса. «Там палаты есть казенные –

как раз наискосок от церкви, за ними последить надо – кто входит, кто выходит, куда возки

едут».

-Вот не знаешь ты наших дел, атаман, - обиженно отозвался Щербатый. «Я Воздвиженку

работаю, если я на Китай-городе сяду, мне вмиг голову открутят и обратно не приставят».

-А я рядом буду, - лениво улыбнулся Матвей. «Там кабак есть, к Яузе поближе, - если что, ты

за мной беги. Ну, и если кто приедет, али уедет – тоже скажи».

Вельяминов погладил рукоятку сабли и вдруг, выйдя во двор, широко раскинул руки:

«Хорошо у нас на Москве-то!»

Вставал яркий, морозный рассвет, над рекой еще висел туман, и над всем городом

разлилось жемчужное, нездешнее сияние. «Как в раю», - пробормотал Матвей, глядя на

возвышающиеся, на том берегу золотые купола кремлевских соборов.

-Ну, - он обернулся к Щербатому и поправил на нем вериги, - пора и за дело.

Государь Иван Васильевич держал на руках сына.

-Вот ты тяжелый какой, - пробормотал он ласково, чуть щекоча мальчика. Митька залился

счастливым, младенческим смехом и дернул отца за бороду.

-И сильный, - Иван Васильевич шутливо погрозил ребенку пальцем. Митька потянулся его

укусить, но отец быстро убрал руку.

-А? – рассмеялся царь, глядя на недоуменное лицо мальчика. «Ну, возьми, - он протянул

ребенку палец. Митька тут же потащил его в рот и стал жевать, блаженно жмурясь.

-Марья! – крикнул царь.

Марья Федоровна выглянула из опочивальни с детской рубашкой в руках.

-Есть он хочет,- усмехнулся Иван Васильевич.

Девушка оперлась о спинку кресла и нежно посмотрела на ребенка. Митька бросил палец, и,

почувствовав запах матери, запросился к ней на руки.

Марья Федоровна приложила его к груди, расстегнув домашний сарафан. Царь взглянул на

жену и чуть усмехнулся: «Кусается-то больно, зубы не лезут у него еще?».

-Да вот к весне должны, к Пасхе, - тихо сказала девушка. «Как раз полгодика ему будет».

-Ты вот что, - Иван Васильевич посмотрел на задремавшего Митьку, - поди, в колыбель его

положи, там три мамки сидят, приглядят. И дверь на засов закрой.

Марья покраснела и едва слышно пробормотала: «Так вам же ехать надо, уж возок

заложен».

-Потерпят, - сказал царь, удобно устраиваясь в кресле. Марья отнесла ребенка в

опочивальню, и, опустив голову, встала перед мужем.

-Сарафан подыми свой, - приказал Иван Васильевич. Жена повиновалась.

Он оглядел девушку со всех сторон и сказал: «Как родила ты, так задница у тебя круглее

стала, Марья. Надо тебе, как откормишь, опять понести, одного сына мало».

Иван Васильевич усадил жену на себя и улыбнулся, глядя на ее пылающие щеки. «Вот так и

понесешь», - пробормотал он, закрыв глаза. Жена только тяжело, прерывисто дышала.