o 650e8660de4f860a

Практически все предметы в квартире были мне незнакомы: книги, зеркала и

картины, плита и холодильник, радио и телевизор. Вилле помогал мне освоиться, он ходил

за мной по пятам и громко называл все предметы. Видимо, он толькотолько этому

научился и с радостью демонстрировал свои умения. Но имена, как известно, не всегда

могут рассказать о том, как тот или иной предмет следует использовать.

Собрать Вилле на улицу оказалось невероятно сложной задачей. Он бегал по

квартире босиком, а я заметил, что в городе все люди носят какуюнибудь обувь. В

коридоре я обнаружил маленькие ботиночки, но натянуть их на ноги Вилле было не такто

просто. На вешалке висела также маленькая курточка, надеть которую не составило

большого труда, но на ней было так много пуговиц и застежек, что провозился я с ними

очень и очень долго. В завершение всего оказалось, что в ботинках Вилле ходит гораздо

хуже, чем без них, и мне пришлось нести его в парк на руках.

В песочнице возились дети. Все они были примерно того же возраста, что и Вилле,

чуть старше или чуть младше. Вокруг песочницы сидели женщины, кто с вязанием, кто с

книжкой. Они болтали друг с другом и изредка покрикивали на своих старательных

питомцев, то ругая, то подбадривая их.

Мои птенцы тоже любили возиться в песке, но там, на родном берегу, песок был

гораздо светлее, чище и ровнее.

– А вот и Вилле, – сказала одна из дамочек, заметив наше появление. Все, кто сидел

на краю песочницы, и некоторые из тех, кто сидел внутри нее, повернули головы в нашу

сторону. Вилле ехал на мне верхом, крепко ухватившись за перья на щеках.

– Птичка, птичка, – раздался громкий голос из песочницы. Но дамы не обратили на

этот крик никакого внимания. Они не сводили глаз с Вилле.

– Боже мой, – сказала женщина с вязанием в руках.

«Чтото не так», – подумал я и посмотрел на Вилле. Конечно, курточка сидела както

криво, воротник явно мешал ему разговаривать, а руки торчали из рукавов, словно палки.

– У него же куртка надета задом наперед!

Ах, вот в чем дело! Я смутился и бросился расстегивать пуговицы на спине Вилле.

Но у меня ничего не получалось. Одна из женщин любезно пришла мне на помощь. Дама,

сидевшая рядом с ней, захихикала и указала на ботинки Вилле.

– Правый на левой ноге, а левый на правой!

Похоже, Вилле нравилось, что все так суетятся вокруг него. Его поворачивали,

разворачивали, раздевали и одевали снова. Умелые женские руки быстро со всем

справились.

Мне было очень стыдно еще и потому, что я услышал, как одна женщина шепнула

другой:

– Ну и дает эта Сильвия, взяла мужчину в няньки!

Я решил было, что должен чтонибудь сказать в защиту госпожи Сормикас, например:

«Простите меня, я не смог правильно одеть мальчика, но дело в том, что я птица, как

справедливо заметили ваши дети, и живу среди людей всего третий день. Поверьте, за этот

короткий срок невозможно научиться всему».

Но потом я подумал, что разумнее будет промолчать. И тихо сел на край песочницы

неподалеку от Вилле. «Пусть говорят что хотят», – рассуждал я и рисовал кончиком пера

на песке. Все малыши собрались вокруг. Каждый хотел меня погладить или потрогать мой

клюв.

Я спел им песенку про корову:

Очень доброе животное – корова,

Никогда не промычит дурного слова.

Молока всегда и всем дает напиться

И теплом, и хлевом рада поделиться..

Только люди доброты не замечают

И говядиной корову величают.

Променять готовы все богатства вкупе

На густой навар и кости в супе.

Когда мы с Вилле вернулись с прогулки домой, меня ожидала новая проблема:

ребенка надо было накормить. Госпожа Сормикас сказала, что еда для Вилле в

холодильнике и что ее надо только разогреть. Но она забыла сказать, как. Холодильник я

заметил сразу, как только вошел на кухню. Вилле тут же ткнул в него пальцем и сказал:

«Холодиник». Открыть его было нетрудно. Он загадочно жужжал, и от него веяло

холодным арктическим ветром. В холодильнике было много всяких баночек, бутылочек,

фруктов, овощей и еще – о чудо! – две больших рыбины: щука и лещ. От их вида у меня

подкосились лапы. Я с самого утра ничего не ел. Но не осмелился взять их без

разрешения. Однако решил попросить у госпожи Сормикас хотя бы одну из них в счет

моей первой зарплаты.

Я предложил Вилле щуку, но его нижняя губа стала подергиваться, и он

отрицательно замотал головой. Помидор ему понравился, но я подумал, что одного

помидора, пожалуй, будет недостаточно. В конце концов я нашел в холодильнике

маленькую баночку, на которой был нарисован смеющийся малыш.

– Это твоя еда? – спросил я у Вилле, и он радостно закивал.

Но баночка была совсем холодной. Я стал греть ее в своих крыльях, но скоро сам

замерз. И это называется «разогреть»? Прошло довольно много времени, прежде чем

баночка нагрелась до комнатной температуры. Вилле все это время отчаянно кричал и