o 41e50fe5342ba7bb

лит. 1900, 4, 283, о швейцарской галлюцинатке). У Гумилева это

— из фантазий Руссо, будто первоначальные языки были

78

Ill

пением гласных, и лишь потом в них вторглись артикулирующие

согласные.

Элита (животноводч). Стихи из радиопьесы А Володина: «Между сытыми, мытыми извиваюсь элитами, свою линию гну: не попасть ни в

одну».

Эма С. Ф. Гончаренко эмоционему допускает, но эстетему нет: это частный

случай итд.

Эпиграфика С. А. рассказывал: в клозетах библиотеки Британского музея он впервые

увидел надписи со ссылками на источники. Несмотря на обильные

надписи, чтобы не делать надписей.

Error букв, «непутевость». EVENTUS AMBIGUUS, «как бы чего не вышло».

Этика Эйхенбаум был не менее этически озабочен, чем Бахтин, но Бахтин

решал свои этические проблемы на поступках литературных героев

(«это живые люди...»), а Эйхенбаум — на поступках их авторов.

Эфир Из письма Н. В. Завадской: «Не упоминается ли у Локса Эсфирь Шуб?

Он был в нее влюблен и говорил, что поведение у нее было трудное, и приходилось иногда бить мокрым полотенцем. Наверное, была

наркоманкой. Локс тоже склонялся, и мне тоже предлагал эфир: говорил, что будут очень интересные цветные видения. Но я дольше

двух минут не выдержала, банку выбросила за окно, а ему сказала, что лучше сама выдумаю все цветные видения, чем нюхать такую

гадость. И он перестал, даже с некоторым облегчением. Что он

Станевич не любит — понятно: была страшна собой и умна и остра

для компенсации. А Анисимов был бедный и вызывал жалость».

Юбилей (От А В. Лаврова). Был опрос к 200-летию, какие стихи Пушкина знают

люди. На первом месте оказалось «Ты еще жива, моя старушка?», на

втором «Выхожу один я на дорогу», на третьем «У лукоморья дуб

зеленый». (Адамович, I, 338): «Помните рассказ Толстого о

саратовском мещанине, помешавшемся на том, что не мог понять, чем так знаменит и славен Пушкин?»

Uberstehn 1st «Какая у человека XX века может быть гордость? Только со- alles противляемость».

Ять В. Виноградов: «Убирайся ты к матери на ять голубей гонять», загадочный источник фразеологизма.

Языкознание После смерти Ланского Екатерина в свои 50 с лишним лет была в

таком горе, что излечилась только попыткою составить

сравнительный словарь всех языков по Кур де Жабеле- ну, исписала гору бумаги без всякой научной пользы, однако

исцелилась (РА, 1877,4, 425 сл.).

Язык «Как хорошо было бы перевести Бодлера на церковнославянский

язык, как бы он зазвучал!» — говорил Ю. Сидоров Локсу.

79

З А П И С И и в ы п и с к и

Язык Знание французского языка развивает с лмонадеянность, а

греческого — скромность, — доказывали Николаю I члены

ученого комитета, вырабатывавшего гимназическую программу; но Уваров понимал нереальность, а Пушкин писал о ненужности, и греческий не ввели.

Язык Уваров послал Гете свою немецкую статью, тот написал:

«Пользуйтесь незнанием грамматики: я сам 30 лет работаю над

тем, как бы ее забыть» (Опять из Алданова).

Я Восп. Н. Русанова начинаются: <У Паскаля сказано: "Я" вещь

ненавистная...»

Я Ghetto of himself (было сказано о С. Эфроне). Кто исследовал

авторское «я» Козьмы Пруткова? Мимоходом у А. Жолковского:

«Ролевая клавиатура Ахматовой более богатая, чем у кого бы то

ни было, за исключением разве Козьмы Пруткова...»

Я «Что б я ни делал, всегда нахожу что-нибудь между истиной и

мною: это нечто — сам я; истина сокрыта мне одним мною. Есть

одно средство увидеть истину — удалить себя, почаще говорить

себе, как Диоген Александру: отойди, не засти солнца». Чаадаев, 1913,1, 158.

Я «Мое физическое «я» оказывается ненужным и неудобным

приложением к моей работе. Между тем, без него обойтись

нельзя» (О. Мандельштам к Н. Тихонову, март 1937).

Я «Господи, избавь меня от меня» (Т. Browne).

Моя мать

По-английски говорят self-made man. Тургеневский Базаров переводил это: «самолом-

ный человек». Моя мать была self-made man; сказать self-made woman было бы уже не-

точно.

Я не люблю называть себя интеллигентом, но иногда приходится говорить: «интел-

лигент во втором поколении». В первом была она. Ее мать, моя бабушка, была из креп-

ких мещан заволжской Шуи; в церкви из их семьи поминали «рабов божиих Терентия, Лаврентия, Федора, Вассу, Харлампия...». Эту кондовую Шую она ненавидела всей

душой. Чтобы выбраться оттуда, она вышла замуж за моего деда — шляпа-котелок, усы

колечками, непутевый шолом-алейхемовский тип, побывал в Америке, работал

гладильщиком в прачечной, не понравилось. До революции служил коммивояжером

(дорожные открытки с видами самых захолустных российских городов кипами

раздували старый альбом), после революции — аптекарем или провизором по таким же

городам, вроде Решмы и Вичуги. Если первым предметом ненависти для бабушки была