o 41e50fe5342ba7bb

"Юдифи'1 — будто бы найдено в старых бумагах, в таком-то семействе, где и действительно в

родне были знакомые Пушкина, и так далее. Лернер написал восторженную статью и не

заметил, что публикация помечена, если по новому стилю, первым апреля. Этот номер

"Биржовки", где была статья Лернера, мы потом в каталогах перечисляли в списке откликов на

продукцию издательства "Центрифуга"».

Говоря о стиховедении, случилось упомянуть о декламации, говоря о декламации —

вспомнить конструктивиста Алексея Чьи!черина, писавшего фонетической транскрипцией. У

него была поэма без слов «Звонок к дворнику» — почему? «Потому что очень страшно. Ворота

на ночь запирались, пришел поздно — звони дворнику, плати двугривенный, ничего особенного.

Но если всматриваться в дощечку с надписью и только в нее, то смысл пропадет, и она залязгает

чем-то жутким: ЗъваноГГ — дворньку! Это как у Сартра: смотришь на дерево — и ничего,смотришь отдельно на корень — он вдруг непонятен и страшен; и готово — ля нозё». Чичерин

анонсирювал какие-то свои вещи с пометкой «пряничное издание». «Да-, мы с женой получаем

посылочку, в ней большой квадратный пряник, на нем неудобочитаемые буквы и фигуры, а

сысподу приклеен ярлычок: "последнее сочинение Алексея Чьи!черина" Через день встречаю

его на Тверской: "Ну, как?" "Спасибо, — говорю, — очень вкусно было" — "«Это что! —

говорит, — самое трудное было найти булочную, чтобы с такой доски печатать: ни одна не

бралась!"»

Когда он о ком-нибудь говорил хорошо, это запоминалось по необычности. Однажды он

вдруг заступился за Демьяна Бедного: «Он очень многое умел, просто он вправду верил, что

писать надо только так, разлюли-малина». (Я вспомнил Пастернака — о том, что Демьян

Бедный — это Ганс Сакс нашего времени). Был поэт из «Правды» Виктор Гусев, очень много

писавший дольниками, я пожаловался, что никак не кончу по ним подсчеты; Бобров сказал:

«Работяга был. Знаете, как он умер? В войну: в Радиокомитете писал целый день, переутомился,сошел в буфет, выпил рюмку водки и упал. И Павел Шубин так же помер. Говорил, что

проживет до семидесяти, все в роду живучие, а сам вышел утром на Театральную площадь, сел

под солнышко на лавочку и не встал». Мария Павловна: «В Доме писателей был швейцар

Афоня, мы его спрашивали: "Ну, как, Афоня, будет сегодня драка или нет?" Он смотрел на