o 41e50fe5342ba7bb

писателей за считанные годы до смерти и представляемые в комиссию несколько экземпляров

своего «Поэтического словаря» 1940 г. собирал по одному у знакомых. Квятковский отбыл свой

срок в 1930-х на Онеге, Никонов в 1940-х в Сибири, Голени- щев в 1950-х в Югославии: там, в

тюрьме у Тито, он сочинял свою роспись словоразделов в русском стихе (все примеры — по

памяти), вряд ли подумав, что это давно уже сделал Шенгели.

Бобров появился на первом же заседании. Он был похож на большую шину, из которой

наполовину вышел воздух: такой же зычный, но уже замедленный. После заседания я одолел

робость и подошел к нему: «Вы меня не помните, а я вас помню: я тот, который с Володей

Смирновым...» — «А, да, конечно, Володя Смирнов, бедный мальчик...» — и он позвал прийти к

нему домой. Дал для испытания два своих непечатавшихся этюда, «Рит- молог» и «Ритор в

тюльпане», и один рассказ. В рассказе при каждой главе был эпиграф из Пушкина («А. П.«),всякий раз прекрасный и забытый до неузнаваемости («Летит испуганная птица, услыша

близкий шум весла» — откуда это?). В «Риторе» мимоходом было сказано: «Говорят,Достоевский предсказал большевиков, — помилуйте, да был ли такой илот, который не

предсказал бы большевиков?» «Илот» мне понравился.

Я стал бывать у него почти что каждую неделю. Это продолжалось десять лет. Когда я потом

говорил о таком сроке людям, знавшим Боброва, они посматривали на меня снизу вверх: Бобров

славился скверным характером. Но ему хотелось иметь собеседника для стиховедческих

разговоров, и я оказался подходящим.

Как всякий писатель, а особенно — вытесненный из литературы, он нуждался в са-

моутверждении. Первым русским поэтом нашего века был, конечно, он, а вторым — Пастернак

Особенно Пастернак тех времен, когда он, Бобров, издавал его в «Центрифуге». ♦Как он потом

испортил «Марбург»! только одну строфу не тронул, да и то потому, что ее процитировал

Маяковский и написал: «гениальная»». Уверял, что в молодости Пастернак был нетверд в

русском языке: «Бобров, почему вы меня не поправили: "падет, главою очертя", "а вправь

пойдет Евфрат"? а теперь критики говорят неправильно». — «А я думал, вы — нарочно». С