Читаем o 41e50fe5342ba7bb полностью

Пароход Когда перевод старается быть прежде всего хорошими стихами, то когда-

нибудь они перестанут быть хорошими; когда не стараются — есть надежда, что когда-нибудь они станут хорошими. Это работа на вырост. «Ты

Перевод старомоден — вот расплата за то, что в моде был когда-то», написал

Маршак, в оригинальных стихах смолоду боявшийся быть модным, а в пе-

реводах уже предательски старомодный.

бывали полезны как школа лексики, но сейчас скорее как школа синтаксиса. «Взять бы

"Декамерон" Любимова и вернуть его к синтаксису Веселовского!» — вспоминал С. А.

гоголевскую невесту.

Рассказывал Ю. Александров: Хрущев ехал в дружеский Афганистан, Александрову и

Адалис велели: срочно антологию афганской поэзии! А подстрочники?

Переводы

Сами сочините. Сделали и издали за две недели, Хрущев вручил, китайцы

спешно перевели на китайский, афганцы перевели с китайского, все были

довольны.

Перевод

425

З А П И С И И В Ы П И С К И

Перевод — это не только когда звуки своего языка подбираются на смыслы

чужого языка, а и наоборот как Кирсанов ставит эпиграф «Les sanglots longs Des violons De l'automne» к своим стихам «Лес

окрылен, Веером клен — Дело в том, Что носится стон В лесу

густом, Золотом. Это сентябрь, Вихри взвинтя, Бросил в дебрь, То злобен, то добр, Лиственных домбр Осенний тембр...» итд

Таковы реплики Понт Кича в «Бане», изучавшиеся в

фестшрифте Якобсону; так, говорят, переводили модные

английские песенки для не знающих языка (ср. указания

Набокова английским читателям о произношении русских

имен); так приходится переводить для кино или для вокала, с

учетом открывающегося и закрывающегося рта. В кино это

также перевод с интонации на интонацию — с игрой контраста

между ровной громкой русской и еле слышимой эмоци-

ональной подлинниковой. Собственно, бывает и перевод, где

смыслы своего языка подбираются даже не на звуки, а на ритмы

оригинала: таковы песни «на голос такой-то» или эвфе-

мистические переводы с матерного языка, как в известном

описании фейерверка: «сначала — ни черта! потом — эх, черт

побери! потом опять — ни черта! потом опять — эх, черт по-

бери!» («Вы, наверно, на меня уже хориямбами ругаетесь», писал Аксенов Боброву, РГАЛИ). Наконец, о подборе с опорой

на графику чужого языка см. ИНТУИЦИЯ, пример «хрен жили

русы». Когда нужно было на машинке напечатать латинское

или греческое слово среди русских, то С. Ав. печатал, скажем, опогапг.а, а потом обводил чернилами так, что по-

лучалось ignorantia.

У. Оден..« Вольтер в Фернее».

Он счастлив. Он обходит свои места.

Часовщику окошка поднимает на него взгляд

И опять опускает к часам. Возле новой больницы столяр

Притрагивается к шляпе. Садовник пришел сказать:

Посаженные им деревья принялись хорошо.

Альпы сверкают. Лето. И он велик.

Далеко в Париже, там, где его враги

Злословят, какой он гадкий, в высоком кресле сидит

Слепая старуха и ждет смерти и писем. А он

Напишет: «жизнь — выше всего». Но так ли? Да, так Борьба

Против несправедливости и против лжи

Стоила свеч. И сад стоил свеч. Возделывайте свой сад.

Лаской, нападкой, насмешкой — он был умнее всех Он был

вожаком мальчишек в священной войне Против зажиревших

взрослых: как мальчишка, хитер, Он умел, когда надо, смиренно

пойти На двусмысленный ответ или спасительный обман, И

ждал своего часа, терпеливый, как мужик

Даламбер сомневался, а он нет: час придет. Сильным

врагом был только Паскаль; а все Остальные —уже

426

VII

травленые крысы Но забот Еще много, а надеяться

можно лишь на себя. Дидро — глуп, но делал все, что

мог. А Руссо завопит и ничего не сможет: он это

знал.

Ночь заставляет его думать о женщинах. Чувственность —

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 знаменитых харьковчан
100 знаменитых харьковчан

Дмитрий Багалей и Александр Ахиезер, Николай Барабашов и Василий Каразин, Клавдия Шульженко и Ирина Бугримова, Людмила Гурченко и Любовь Малая, Владимир Крайнев и Антон Макаренко… Что объединяет этих людей — столь разных по роду деятельности, живущих в разные годы и в разных городах? Один факт — они так или иначе связаны с Харьковом.Выстраивать героев этой книги по принципу «кто знаменитее» — просто абсурдно. Главное — они любили и любят свой город и прославили его своими делами. Надеемся, что эти сто биографий помогут читателю почувствовать ритм жизни этого города, узнать больше о его истории, просто понять его. Тем более что в книгу вошли и очерки о харьковчанах, имена которых сейчас на слуху у всех горожан, — об Арсене Авакове, Владимире Шумилкине, Александре Фельдмане. Эти люди создают сегодняшнюю историю Харькова.Как знать, возможно, прочитав эту книгу, кто-то испытает чувство гордости за своих знаменитых земляков и посмотрит на Харьков другими глазами.

Владислав Леонидович Карнацевич

Неотсортированное / Энциклопедии / Словари и Энциклопедии