o 0a115616b968c99b

оглянулся, - вот и улица, что ведет в Трастевере. Ну, посмотрим, что тут за бордели, - он

быстро пошел к мосту Фабричо.

Себастьян сразу заметил ее – высокая, стройная женщина в невидном платье шла впереди

него, покачивая бедрами. При свете факелов на стенах домов он увидел темные,

растрепанные, кое-как прикрытые чепцом волосы.

«Пожалуй, и не придется много денег тратить, - улыбнулся он про себя, прибавляя шагу.

- Куда торопишься, красотка? – спросил он, поравнявшись .

-Синьор не итальянец, - красивые, белые зубы прикусили пухлую губу и женщина фыркнула.

Голос у нее был нежный, только вот говор, - Себастьян поморщился, - резкий, бедняцкий.

- Испанец, - согласился он.

Женщина взяла его под руку и кивнула в сторону Тибра: «Девочек ищете?».

- Да уже нашел, - его ладонь легла на круглый зад, и Вискайно подтолкнул ее в сторону реки.

«Пошли, милая, я заплачу».

Она повела бровью: «Дома теплее, и там уютная постель, синьор. Тут недалеко, - она

указала на остров, что лежал в излучине Тибра.

- Знаю я этих девок, - мрачно подумал Вискайно, - в уютной постели лежит ее ухажер, с

кинжалом. Еще и головы тут лишишься. Ладно, тут на Тиберине, место глухое, базилика уже

закрыта, да и деревья вокруг».

Они вышли на берег острова, и женщина решительно направилась дальше, к мосту Святого

Бартоломея, что вел в Трастевере.

- Ну, уж нет, - почти ласково сказал Себастьян, толкая ее вглубь рощи, - давай-ка здесь,

красавица.

Женщина обернулась, вырвала руку, и Вискайно с наслаждением увидел страх в ее глазах.

- Господи, - поняла Полли, - он же сильнее меня, вон, пальцы как железо. Надо было мне

кинжал взять, испугался бы. Закричу, может быть, Чезаре услышит, хотя они далеко. Ну, или

хоть кто-нибудь, - она, было, бросилась бежать, но Вискайно, ухватив ее за волосы,

подтащил к себе.

- Как больно, - Полли почувствовала, что ее глаза наполнились слезами, и завизжала –

высоко, отчаянно: «На помощь!»

Вискайно ударил ее кулаком в лицо, подбив глаз, и, сжимая руками шею, холодно сказал: «Я

не люблю лишнего шума, милочка».

Женщина извернулась, и, вонзив ему зубы в запястье, царапая его лицо, опять попыталась

высвободиться. Вискайно толкнул ее вниз, в навозную лужу, и разорвал юбку – от пояса до

подола.

- А ну тихо! – велел он, расстегиваясь, смотря на гладкие бедра. В свете луны ее кожа

казалась жемчугом.

Рубашка на шлюхе затрещала, и он, навалившись сверху, усмехнулся: «Потом в речке

помоешься, тут близко».

- У меня французская болезнь, - глухо, чувствуя на губах вкус навоза, промычала Полли.

Вискайно расхохотался: «Врешь, милочка, я-то знаю, что от нее бывает, видел шлюх на

своем веку. А ну, раздвигай ноги!».

Женщина куда-то поползла, и, разозлившись, Себастьян вынул кинжал: «Будешь

упрямиться, тебе больше нечем зарабатывать станет – я тебя всю на клочки изрежу».

Полли ощутила острую боль и тепло льющейся крови. «Это я только начал, - предупредил

Вискайно, ставя ее на четвереньки, пригибая голову вниз.

Она потеряла счет времени, дергаясь при каждом толчке, отплевываясь от листьев и грязи,

забившей рот. Наконец, по бедрам потекло липкое и горячее, и Полли услышала его голос:

«Платить не буду, слишком ты строптивая».

- Впрочем, - Себастьян перевернул ее, и, вглядевшись в окровавленное, испачканное, с

затекшим глазом лицо, плюнул ей на разбитые губы: «На, вот, утрись».

Полли услышала его гулкие шаги на мосту, и, едва встав, - голова кружилась и гудела, -

почти на ощупь стала спускаться к Тибру.

Плеснув в лицо водой, она застыла – сзади раздался шорох.

- Синьора Полина, - потрясенно сказал Чезаре, - я стал волноваться, где вы…Ребят там

оставил, ну мало ли что, а сам решил вас найти.

- Я кричала, - разрыдалась Полина, - но тут так далеко, так далеко.

Она посмотрела на жесткое, покрытое шрамами лицо Чезаре и вдруг подумала: «Господи, он

ведь разбойник, его и так папа к смерти приговорил, он тут рискует, и не за золото – они с

Фрэнсисом друзья, уже два десятка лет как».

- Ну-ка, - сказал Чезаре, поддерживая ее за локоть. «Я вас сейчас к Франческо отведу, а сам

отправлюсь потолковать с этим синьором, по душам, так сказать».

Полина вытерла лицо о рукав его рубашки, и всхлипнула: «Спасибо, синьор Чезаре».

Фрэнсис прислушался, и, закрыв мадридское издание «Дон Кихота» сеньора Сервантеса,

быстро прошел в переднюю. Распахнув дверь, он одно мгновение стоял на пороге, а потом

тихо сказал: «Я сейчас». Поцеловав Полли, он спустился с подсвечником в руках вниз, и,

найдя глазами Чезаре, тяжело вздохнул: «Спасибо. Отпусти своих ребят, и подожди тут до

рассвета. Если я не вернусь, спрячь Полину и Алессандро, и потом вывези – через

Чивитавекквью».

- Но этот, - хмуро запротестовал Чезаре, почесав густые, седоватые волосы.

- Я сам, - коротко ответил Фрэнсис.

-У тебя сын, - Чезаре показал глазами вверх, на окна комнат.

-У тебя, - двое, - Фрэнсис помолчал. «Да тебя к нему и не пустят, зачем голову зря на плаху

класть? А меня – пустят. Все, будь тут».

Римлянин только пожал ему руку – крепко.

Полли сидела, привалившись спиной к сундуку, смотря на обитую шелковыми шпалерами

стену. «Никогда себе не прощу, - подумал Фрэнсис. «Никогда».