Нулевой Архетип

Они снова оказались в мастерской. Тусклый свет лился из окна, снаружи по стеклу барабанили капли. Желтый свет лампы ложился на стол почти идеально круглым пятном. Джек сидел за столом, заваленном деталями, и смотрел перед собой на медиатор. Обычную круглую пластину воссоздания.

Кейн подошла ближе, и Джек сказал:

– Я называл его Механиком.

Он не оборачивался, не переводил взгляда. И продолжал:

– В нем не было ничего особенного. Стандартный медиатор для производства деталей. Простая штука, в общем-то: загружаешь образец, потом необходимые материалы, и он воспроизводит желаемое. Он мне почему-то сразу понравился.

Нити тянулись от пластины к руке Джека, едва заметно пульсировали, но пока не касались кожи.

– Это ваше прошлое? – спросила Кейн.

– Это момент, когда я сказал ему «да».

Она положила ладонь Джеку на плечо, сжала:

– Здесь вы этого еще не сделали.

Джек потянулся к линиям, погладил их, как будто те были живыми. Впрочем, они и были.

Спирит дышал в них, пел.

Он не был мертвым.

Он никогда не был мертвым.

– Каждое утро, когда я начинал работу, я садился за стол, смотрел на Механика и говорил ему: привет, приятель. Сегодня мы с тобой соберем что-нибудь обалденное.

Кейн впитывала слова Джека, и за ними стояло столько всего невысказанного, чего ей хотелось бы коснуться.

– Я всегда лучше сходился с механизмами, чем с людьми. Знаешь, никогда не задерживался на одной работе долго. И я подумал – наверное, дело во мне. Есть какой-то изъян, какой-то дефект.

Он говорил спокойно, возвращаясь в тот самый день, в тот самый момент.

И Кейн уже знала, что тогда случилось.

– Вы захотели себя починить.

– Я захотел стать Механиком, который на это способен.

Это был его момент выбора, первый импульс и надлом, который связал его с медиатором.

– Я до сих пор этого хочу, – признался он.

Она знала, о чем он говорил. Чувствовала его одиночество. Непонимание.

Застарелую тоску по чему-то долгожданному, которое так и не случилось.

И все равно верила:

– Хорошо, что у вас не получилось.

Джек обернулся к ней, запрокинул голову, и Кейн взяла его за руку, сама с силой отодвинула ее от нитей медиатора:

– В вас нет ни изъяна, ни дефекта. Вы просто человек, именно такой, каким и должны быть – не идеальный. Хорошо, что вы не сумели сделать из себя деталь.

– Это получилась бы отличная деталь. Самая лучшая.

Кейн потянула его на себя, и Джек встал. Они оказались близко, совсем близко.

– Даже самая лучшая деталь не живет, – сказала она. – Не чувствует. Не дышит. Хорошо, что вы человек.

Он наклонился ниже, коснулся ее лба своим, судорожно выдохнул, как будто ее слова делали ему больно.

– Дышите со мной, – шепнула ему Кейн.

Джек зажмурился, кивнул и сделал вдох.

И медиатор на столе разлетелся на осколки.

* * *

Расщеплять спирит после этого было просто, намного проще, чем отвоевывать себя у гибрида или даже у паразита на «Трели».

Кейн осторожно отделяла нити медиатора от Джека, и те отступали, уходили. Зов, который притянул их изначально, исчез.

Земля укутывала теплом, время не имело значения.

Кейн не торопилась, не боялась опоздать.

Там, в центре Узла, можно было никого и ничего не бояться.

Звучание Джека становилось все чище, в нем больше не было примесей медиатора или архетипа. Это было звучание человека, не спирита, и, наверное, его невозможно было бы услышать, если бы не голос Земли.

Хотелось погрузиться в него глубже.

Нам пора, – сказала Кейн. Не словами, отголоском мысли.

Джек услышал ее и понял.

И они шагнули наружу.

После сияния архетипов, мир показался Кейн темным. Она отступила на несколько шагов от Узла, и Джек последовал за ней.

Споткнулся – Кейн едва успела его подхватить.

С вами все будет в порядке. Вы выжили.

Вы спаслись.

Что бы ни случилось дальше, вы больше не схематик.

– Это больнее, чем я думал, – хрипло сказал он. И добавил. – Спасибо.

Реннар подошел к ним ближе, оглядел Джека с ног до головы и сказал:

– Отличная работа, дочь моя. Третье удачное расщепление, которое я видел.

Эрика стояла рядом с Атресом, так близко, что свечение ее кожи подсвечивало его спокойное, осунувшееся лицо.

– Вы умеете внушать оптимизм, папочка. Интересно, получится ли у меня повторить трюк?

– Дело не в спирите, – сказала ей Кейн. – Не в нулевом архетипе и даже не в Узле.

Эрика перестала улыбаться, и лицо у нее стало отстраненным, равнодушным. Улыбка пропала, будто выключенная:

– Поверьте, мастресса Анна, я это знаю. Если бы дело было в спирите, мой папа был бы жив.

Наверное, мысленно она в тот момент возвращалась в прошлое, к собственной неудаче.

– Сейчас все иначе, – невозмутимо сказал ей Атрес, и Эрика опять растянула губы в улыбке:

– Вы верите в меня, Алан?

– Разумеется, – он подал ей руку. – Нам пора.

Он говорил с абсолютной уверенностью, как будто просто заранее знал, что произойдет дальше. Атрес не боялся.

– Что, если расщепление пройдет неудачно, сын мой? – поинтересовался у него Реннар. – Что, если вы умрете?

Атрес перевел взгляд на Дейна и невозмутимо пожал плечами:

– Позаботьтесь об останках.

– Капитан… – Дейн шагнул к нему, как будто хотел удержать, и остановился. – Удачи, сэр.