Нулевой Архетип

– Вот же дерьмо, – с чувством ответил Джек, и она почти физически почувствовала момент, когда он сдался. – Ладно, значит, полетим поверху.

– Спасибо, – ответила Кейн совершенно искренне.

Она благодарила его не за то, что он согласился, а за то, что он был собой. Именно тем, кто за такой короткий срок стал ей очень дорог.

– Вы об этом не пожалеете.

– Да я уже десять раз пожалел, что не дал тебе просто шмякнуться об землю. И не сомневайся, если мы умрем, я найду тебя после смерти и буду мстить. Жестоко.

* * *

Чем выше они поднимались к Грандвейв, тем беспокойнее становился спирит вокруг. С Земли он казался почти стабильным, но наверху было видно, как осколки схем кружили друг вокруг друга, сцепляясь краями и расщепляясь снова.

Грандвейв реагировал на спирит Эрики. Даже думать об этом было странно – о том, что один-единственный человек мог обладать такой силой, заполучить ее каким-то образом.

Наверное, это было возможно только здесь, в Городе.

Кейн тоже чувствовала себя сильнее благодаря новому архетипу. И одновременно с тем лучше понимала, что этого едва достаточно, чтобы выжить.

Джек смотрел на клубы спирита над головой, управлял шлюпкой – Кейн сделала схему независимой, не нуждавшейся в подпитке мастрессы – и старался выбирать маршрут, который бы их не убил.

Редкие осколки опускались вниз к земле, но их было мало, и пока Джек без труда их избегал.

Чем выше они поднимались, тем больше становилось спирита, и тем сложнее было вести в нем шлюпку.

Кейн чувствовала вибрацию железного дна у себя под ногами, и готовила защитную схему. Просто так, на случай, если та понадобится.

Шлюпка поднималась медленно, иногда подолгу зависала на одной и той же высоте, чтобы потом рывком подняться выше – в такие моменты Кейн судорожно цеплялась за край борта.

Джек сидел неподвижно, как будто совсем не боялся упасть.

Сверху вылетел осколок схемы, завис над ним, и Джек убрал его спирит-рукой – просто откинул в сторону, вместо того, чтобы рассеивать. Вероятнее всего, он берег силы.

Кейн все же создала защитную схему, и та двумя выпуклыми полусферами окутала борта. На секунду снова замутило от слабости, но этот приступ прошел так же легко, как и появился. Новый архетип пел под кожей Кейн и на изнанке мира, и его песня казалась океаном – можно было довериться волнам, лечь на них и позволить унести себя.

Кейн никогда раньше не понимала мастресс, которые стремились к силе – к тому, чтобы управлять большими объемами спирита, к тому, чтобы их архетипы гремели на всю Цитадель.

Кейн жила маленькой жизнью, очень простой – ученицы в Университете, научные работы раз в год, встречи с коллегами и знакомыми. Изредка появлялся кто-то из ее прошлой жизни, кому не было дело до мастрессы и кого интересовала только Анна Кейн, дочь тех самых Кейнов.

Ее все устраивало – ее размеренная, мелочная жизнь. Кофе и круассаны по утрам, простое платье преподавательницы из Университета и вечера, которые можно было посвятить книгам.

Силе не было места в такой жизни.

И все же она была притягательна – эта мощь. Мощь настоящего, истинного архетипа. Чего-то забытого и утерянного.

Спирита – такого, каким он должен был быть с самого начала.

Не миражом – чистой идеей. И всем, что ее составляло.

Кейн думала о том, что вернется в Цитадель, в свою маленькую жизнь, оставив истинный архетип спать под Грандвейв, и какая-то ее часть уже горевала по нему.

Джек вдруг повернулся, посмотрел хмуро и настороженно.

– Все в порядке, – сказала ему Кейн.

В конечном итоге, она все равно выбирала свою маленькую жизнь. С ее победами, ее поражениями и ее мелочностью.

– Я чувствую себя лучше, чем могла бы.

– Ага, те мастрессы, которые съехали при мне с катушек, тоже чувствовали себя неплохо. С каждым часом все лучше и лучше.

– Я все еще не хочу жертвовать собой ради планов Реннара. Должно быть, это хороший знак.

Они поднимались, и защитная схема мягко отталкивала от шлюпки пролетавшие мимо осколки – их все еще было не очень много.

Они звучали разрозненно, ломко, и иногда Кейн казалось, что она разбирала какой-то еще звук, который то появлялся и пропадал. Джек тоже его улавливал, напрягался прежде, чем расслабиться снова и полностью сосредоточиться на полете.

– Вы знаете, что это? – спросила, наконец, Кейн.

– Догадываюсь, – коротко ответил он, и после его слов звук появился снова – высокое протяжное пение без слов. Довольно близко.

Кейн вздрогнула:

– Это гибрид?

Ответить он не успел.

Все изменилось за секунду.

Наверху сквозь пелену осколков проплыла тень – странный ломкий силуэт, словно сложенный из разрозненных фрагментов.

Джек попытался увести шлюпку в сторону, но тень последовала за ней.

Сквозь просвет в облаках спирита Кейн увидела неровный бок гибрида. Было что-то жуткое, абсолютно неправильное в этом нагромождении форм.

Песня теперь звучала совершенно отчетливо, ввинчивалась в слух тягучими протяжными нотами – чистыми и жуткими.

Джек пытался выжать из шлюпки максимальную скорость, лавировал в просветах, в которых гибриду было не пройти, но Кейн уже видела, что этого было недостаточно.