Новая земля (Новь)

Бднаго журналиста также поразили серьезныя слова Паульсберга; онъ держалъ въ рукахъ "Новости" и признался, что въ принцип онъ согласенъ съ Паульсбергомъ; всегда будетъ что-то, что называется честностью, этого нельзя отрицать. Во всякомъ случа, вдь не онъ же былъ причиной послдняго колебанія "Новостей", но съ другой стороны, какъ сотрудникъ, онъ не можетъ отклонить отъ себя все обвиненіе.

"Я думаю", сказалъ въ заключеніе Ларсъ Паульсбергъ тмъ же серьезнымъ голосомъ: "я думаю, что если бы нкоторыя личности и газеты были бы единодушны на этотъ разъ, то Стортингъ что-нибудь да сдлалъ бы раньше, чмъ разойтись; и, по всей вроятности, былъ бы положенъ конецъ нашему несчастному спору. Но этимъ личностямъ и газетамъ ихъ собственные интересы были дороже, и Стортингъ разошелся по домамъ. Теперь долженъ быть самый строгій трауръ по всей стран, чтобы показать людямъ, что мы что-то потеряли, чего-то лишились. Вдь больше всего отъ этого удара страдаемъ мы же, мы, молодежь".

Опять наступило молчаніе. Вс принимали близко къ сердцу то, что они слышали. Вс черты Паульсберга выражали въ данную минуту, какъ глубоко его огорчалъ поступокъ газетъ и Стортинга; онъ забылъ даже свое обыкновенное позированіе съ опущенной головой и задумчивымъ лицомъ, которое производило впечатлніе на всхъ кто его видлъ. Теперь это былъ возмущенный, глубоко оскорбленный человкъ, высоко державшій голову и высказывающій все, что накопилось у него на душ. Только посл долгой паузы Мильде рискнулъ попробовать свое вино; вс три писатели все еще продолжали сидть молча. Но журналистъ, этотъ веселый сотрудникъ несчастной газеты, не могъ больше выдержать этого, онъ указалъ на какое-то объявленіе въ "Новостяхъ" и прочелъ, смясь: ищутъ двушку, желавшую пополамъ съ кмъ-нибудь снять комнату".

"Хи-хи, двушку, желавшую снятъ пополамъ съ кмъ-нибудь комнату"….

"Грегерсенъ, не забывайте, что здсь дамы", сказалъ Ларсъ Паульсбергъ, тоже смясь.

На этотъ разъ серьезное настроеніе исчезло; вс начали говоритъ, перебивая другъ друга, и даже Ойэнъ рискнулъ поздравить Паульсберга съ покупкой его портрета Національной галлереей. Это почти равняется принятію въ Академію. Во всякомъ случа, это не черезчуръ рано.

Принесли еще вина, много вина. Мильде угощалъ всхъ очень обильно и чокался со всми присутствующими. Грегерсенъ опять напился до хорошаго настроенія и началъ говоритъ глупости, коверкать по привычк слова. Онъ находилъ, что въ зал становилось жарко и чувствуется смсь всевозможныхъ запаховъ, какъ рыбныхъ, такъ и мясныхъ. Кто знаетъ, были ли вычищены сегодня плевательницы? Грегерсенъ не церемонился темами.

Теперь маленькій Ойэнъ опять хотлъ начатъ говоритъ про поэзію; Мильде посмотрлъ на Паульсберга, невольно сдлавшаго гримасу; повидимому, онъ не былъ въ настроеніи слушать взгляды Ойэна на поэзію. А Мильде прямо сказалъ: нтъ, лучше ужъ будемъ говорить о Суэцкомъ канал.

Этотъ короткій отказъ страшно оскорбилъ Ойэна. Если бы его оба ученика не слышали этого, онъ бы только улыбнулся, и дло бы этимъ и ограничилось, но теперь онъ не могъ молчать, онъ говорилъ рзко все, что пришло ему въ голову.

— У Мильде замчательная способность во время и не во время быть нахальнымъ. Кто спрашивалъ его мнніе относительно Бодлэра?

Мильде отвчалъ ему, чувствуя за собою поддержку Паульсберга, и произошла одна изъ обыкновенныхъ ссоръ, но только грубе, чмъ когда-либо. Не было больше фру Ханки, умвшей вовремя прекращать всякія вспышки, раздавались короткія, очень недвухсмысленныя слова, понятныя для всхъ; Мильде наконецъ сказалъ, что поэзія Ойэна не что иное, какъ обыкновенное Бодлэровское воспаленіе мозга. На это Ойэнъ ничего не возражалъ, онъ съ шумомъ поставилъ стаканъ на столъ, заплатилъ и вышелъ. Онъ взволнованно дрожалъ подъ своимъ тонкимъ плащомъ, направляясь къ двери. Его оба спутника сопровождали его.

"Онъ просто невыносимъ, этотъ человкъ со своими стихотвореніями въ проз", сказалъ Мильде, чтобъ оправдаться: "я не могу понять, какъ онъ можетъ говорить о своихъ пустячкахъ, когда у него передъ самымъ носомъ сидитъ такой человкъ, какъ Паульсбергъ. Впрочемъ, я его успокою сейчасъ, похлопаю его по плечу, — и пожалю, что онъ не получилъ премію тогда"… Тутъ вдругъ онъ вспомнилъ фру Ханку: "не хватаетъ здсь фру Ханки; она совершенно исчезла, никто не знаетъ ея адреса? Да, вы вроятно слышали, что она наконецъ развелась съ мужемъ. Она сняла комнату и получаетъ отъ мужа каждый мсяцъ опредленную сумму".

Тутъ Грегерсенъ воскликнулъ въ приступ распущенности и веселія.

"Вы все время толкаете меня ногой, фру Паульсбергъ".

"Что вы, постыдитесь…"

"Нтъ, правда, вы толкаете меня ногой подъ столомъ, хе-хе. Я не принципіальный противникъ этихъ толчковъ, красивыя женщины не жалуютъ принципіальныхъ противниковъ"… И Грегерсенъ смялся отъ всей души надъ тмъ, что онъ сказалъ. Онъ опять перешелъ къ своему коньку: къ жеманству, къ пороку, такъ процвтающему въ настоящее время. "Да, не правда ли? Ну можно разв шевельнуться, быть человкомъ? Нтъ!" И Грегерсенъ снова смялся и былъ веселъ.