Новая земля (Новь)

Она слушала его. Но вдь это просто стыдно, что этому человку такъ плохо приходится. Она, конечно, не взяла бы его съ собой, — нтъ. Какое впечатлніе производитъ на нее то, что онъ такъ откровенно говоритъ о своихъ длахъ. Онъ не старался казаться лучше, чмъ онъ есть; у него не было ложнаго стыда. Но ничмъ нельзя этому помочь.

"Я, впрочемъ, не знаю, насколько обезпечена здсь моя жизнь", сказалъ онъ улыбаясь. "Вы разсказали моему другу, Олэ, что я былъ непослушный по отношенію къ вамъ?"

"Это еще не поздно", отвчала она.

Нтъ, она ничего не разсказывала, вдь она же не ребенокъ. И кром того, она теперь узжаетъ домой, — и конецъ всей исторіи.

Они велли извозчику остановиться и они вышли изъ экипажа; они пошли дальше по дорог и болтали, смясь и шутя; онъ просилъ ее простить ему его безразсудство прошлаго раза, но этимъ онъ не хочетъ сказать, что онъ забылъ, или что онъ въ состояніи забыть это. На видъ онъ былъ спокоенъ и ничего не говорилъ такого, что можно было принятъ за опрометчивыя слова.

"Я люблю васъ", сознался онъ: "но я понимаю, что это безцльно! У меня осталось одно, что меня привязываетъ къ жизни, это — мое перо. Я порой буду писать къ вамъ стихи, и вы не должны на это сердиться. Во всякомъ случа, это не зависитъ ни отъ кого другого, какъ только отъ васъ". И онъ тутъ же спросилъ ее: "Вы недавно сказали, что я долженъ дать вамъ время, вы просили о времени, что вы хотли этимъ сказать? Или это были одни слова?"

"Да".

Они пошли дальше и вышли на полянку. Тогда Иргенсъ началъ говорить съ оживленіемъ о синихъ лсахъ, о холмахъ, о рабочемъ, который тамъ вдали нагибался и чинилъ заборъ. Агата была благодарна ему; она видла, что онъ длаетъ все возможное, чтобъ сдерживаться, онъ не хотлъ тревожить ее, она цнила это. Онъ сказалъ даже съ грустной улыбкой, что если бы ему не было стыдно, то онъ съ удовольствіемъ записалъ бы нсколько строкъ, которыя только что пришли ему въ голову: но пусть она не думаетъ, что это — аффектація.

И Иргенсъ записалъ нсколько строкъ.

Она заглянула черезъ плечо, хотла видть, что онъ пишетъ, наклонилась къ нему и, улыбаясь, съ любопытствомъ попросила позволенія посмотрть.

"Да, охотно! Да, это просто пустякъ, она можетъ смотрть. Ничего путнаго изъ этого не выйдетъ, пока онъ не придетъ домой и не сядетъ за столъ; тогда можетъ бытъ ему и повезетъ, если все пойдетъ хорошо. Нтъ, когда онъ не одинъ, тогда ничего изъ этого не выходить.

— Но у него нтъ ничего такого, что онъ могъ бы прочесть?

— Нтъ, ничего. Кром того, онъ никогда не читаетъ вслухъ, никогда. Еще ни одинъ человкъ этого не слыхалъ; это было противъ его принциповъ; пустъ это длаютъ другіе.

Она соглашалась съ нимъ.

"Знаете ли вы, между прочимъ", сказалъ онъ: "теперь, когда вы стояли такъ близко ко мн, почти прикасаясь ко мн головой, я просилъ васъ въ душ, остаться такъ стоять, и вотъ, почему я такъ долго уклонялся показать вамъ написанное".

"Иргенсъ", сказала она вдругъ взволнованнымъ голосомъ: "что было бы, если бъ я сказала — да?"

Пауза.

Они посмотрли другъ на друга.

"Было бы то, что… что вамъ пришлось бы сказать — нтъ — тому другому".

"Да… Но теперь это слишкомъ поздно, да, слишкомъ поздно… Объ этомъ и думать нельзя… Если это можетъ васъ утшить… Не вы одинъ смущены… я хочу сказать, вы дороги мн, но тмъ не мене…"

Къ этому отвту онъ отнесся такъ радостно. Онъ схватилъ ея руку и пожалъ ее молча съ счастливымъ взглядомъ и въ то же самое мгновеніе онъ оставилъ ее.

И такъ они шли по дорог; никогда еще они не были такъ близки другъ другу; когда они подошли къ новому забору, работникъ посмотрлъ на нихъ и снялъ шапку. Потомъ они постояли передъ какими-то воротами, посмотрли минутку другъ на друга и, не говоря ни слова, повернули обратно. Не говоря ни слова.

Они снова сли въ экипажъ. На обратномъ пути Иргенсъ въ рукахъ держалъ вс маленькіе свертки, онъ не двигался и не былъ навязчивымъ; она была тронута этой принужденной сдержанностью, у него даже руки были, волей-неволей, связаны, и когда онъ снова попросилъ со не узжать на слдующій день, она общала остаться.

Когда нужно было заплатитъ за экипажъ, онъ напрасно рылся въ своихъ карманахъ, онъ не нашелъ денегъ и долженъ былъ въ конц концовъ попросить ее заплатитъ извозчику. И она сдлала это съ благодарностью, она сама не догадалась это сдлать. Такъ досадно, у него былъ такой смущенный видъ. Она, какъ ребенокъ, радовалась тому, что могла достать деньги изъ кармана и заплатилъ за него…

На слдующій день они встртились уже утромъ. Они шли по гавани, болтали вполголоса, въ груди каждаго работало сдержанное волненіе, ихъ взоры были нжны, они смотрли другъ на друга, какъ бы лаская. А когда Иргенсъ увидалъ Гольдевина, стоявшаго на своемъ углу и подкарауливавшаго, то ни словомъ не упомянулъ о своемъ открытіи, чтобъ не тревожить ее. Онъ сказалъ только:

"Какъ досадно, что мы съ вами не простой рабочій народъ, на насъ глазютъ, нигд не оставляютъ въ поко. Не судьба мн вести никому незамтное существованіе, а это иметъ свои непріятныя стороны".