Ночь предопределений

— Фамилия, действительно, лучше не выдумаешь... Но вы расскажите толком.

— Ему говорят — убирайся. То есть не прямо — «убирайся», так никто, понятно, не скажет. Наоборот, ему предлагают: вот тебе другая работа... И положение, и зарплата выше... Только чтоб в инспекции больше и духом твоим не пахло!.. Это его уговаривали еще до того, как я, то есть газета наша выступила. Ну, а теперь... Вы и сами можете представить, что теперь. Или он уйдет, уедет, или его... в бараний рог скрутят! То есть — не скрутят, скрутить-то его невозможно, не тот человек... Но жизнь ему поломают — это уж точно! Вы представляете, как на него тут ярятся?..

— Это нетрудно представить,— сказал Феликс. И снова у него в груди что-то упало, заныло.— Нетрудно...— Ему вдруг вспомнился Сергей — в чайной, позавчера, его слова: «Да я бы его спалил ко всем чертям, этот ваш город!..» — в этом роде...

— Вот я и приехал,— сказал Сергей.— Узнал и приехал... Завернул по пути... У меня турпутевка в Нальчик,— пояснил он. И — без всякого перехода:— Что теперь делать?

Он сидел в кресле, напряженно распрямясь, и смотрел на Феликса с надеждой, чуть приоткрыв рот.

Феликсу стало смешно. Смешно и тоскливо. Что ему ответишь?..

— Значит, в Нальчик?

— В Нальчик,— повторил Сергей.— А что?— В глазах у него метнулась какая-то опасливость.

— Так, песенка такая была... Трам-па-па-пам... Начала не помню, а потом: «...один роскошный мальчик, он летом ездил побираться в город Нальчик...» (Ну, чего я бешусь?— подумал Феликс.— Он-то здесь при чем?.. Ведь это хорошо, даже трогательно — приехал, оторвал от путевки несколько дней... Чувствует свою ответственность...— Он перебирал газетные вырезки, разложенные на животе, складывал — уголок в уголок...) А вот следующие строчки помню,— сказал он. «И возвращался на машине марки Форда, и шил костюмы элегантней, чем у лорда...» Слышали эту песенку?

— Нет, сказал Сергей.— Не слышал. А вам,— он сузил глаза, прищурился, сглотнул слюну, крупный кадык у него скользнул вверх-вниз,— вам очень смешно?

— Да нет,— Феликс мягко улыбнулся, злость у него спала,— не очень... Просто на ум пришла одна смешная историйка... Когда я только еще начинал в газете... Можно сигарету? Спасибо... И писал статейки преимущественно на моральные темы, меня послали расхлебывать кошмарную любовную драму. Гам все было: пожил и бросил, не женился, и так далее, не стану перечислять, вплоть до самоубийства. Дура эта выпила стакан эссенции, не умерла, разумеется, а пищевод сожгла и попала в больницу. Туда-то к ней я и пришел. К ней в больницу, к нему — в цех. Он начальником цеха был, молодой парень, и никакой не злодей, не искуситель, но я — бах фельетон, порок наказан и добродетель торжествует. До такой степени торжествует, что комитет комсомола на заводе, в порядке ответа на фельетон, закатывает молодежную свадьбу: мои герои женятся!.. И все довольны: общественность, газета, любовь, справедливость... А более всего — я сам. Как же: свел, помирил...— Он затянулся.— Знаете, чем все кончилось?

— Ребенком?

— Если бы... Через месяц они развелись, по всей форме, и он уехал к себе, куда-то на Украину...

— Это вы к чему?—спросил Сергей, с угрюмым недоумением глядя на Феликса исподлобья.

2

Феликс не успел ответить.

Вслед за решительным стуком распахнулась дверь, в номер вошли Карцев и Спиридонов, При этом Спиридонов не вошел, а застрял на пороге, налегая костистой спиной на косяк и ухватясь рукой за притолоку, в позе аттической кариатиды. Карцев же без особенных церемоний шагнул к столу и плюхнулся в кресло.

Он был уже выбрит, в свежей рубашке, разрисованной меленькими цветочками, в дымчато-зеленых очках. Он что-то сходу хотел сказать, но передумал, поочередно взглянув на Феликса и Сергея.

— У вас разговор?..

Судя по всему, он явился напомнить о вчерашнем, осведомиться... Феликс не дал ему вернуться к этой мысли.

— Да,— сказал он,— разговор... Но это ничего, это даже кстати, что вы пришли.— У него это как-то само собой вырвалось, он и вправду был отчего-то рад приходу Карцева.— Вы разрешите?..— спросил он у Сергея и, получив полуутвердительный кивок, коротко пересказал историю статистика.

— Вот мы... сидим и размышляем,— закончил он.

— То есть?

— То есть?.. Я же сказал: ехать ли теперь в Нальчик или...

— Конечно, в Нальчик!— весело откликнулся Карцев и закинул ногу на ногу.— О чем разговор?

Глаз его Феликс не видел, но ему показалось, что Карцев ему подмигнул.

— Так-таки ни о чем?— сумрачно проговорил Сергеи. Значит, Нальчик? А что здесь пропадает человек — это вас не колышет?—Он постоял посреди комнаты, скрестив руки на груди, нервно улыбаясь.— Нет, не колышет?

— Брэк!— Карцев хлопнул себя по колену и расхохотался.— Запрещенный прием, юноша!

— Почему — запрещенный?— Сергей прищурился.— Потому что я так, впрямую, без выкрутасов спрашиваю? Нельзя?..