Ночь предопределений

Глаза его в светлых, белобрысых ресницах, горели голубым огнем — точь-в-точь пламя у спиртовки. Глядя в них, нависающие так близко, что были видны рассыпанные по радужной точечки, Феликс отчего-то едва сдерживался, чтобы не улыбнуться.

Он слушал Сергея, пряча улыбку, совершенно не вяжущуюся с тем, что он слышал. Ему казалось, это он сам, давний и неожиданно воскресший... Сам... В нем самом клокочет эта еще не пережитая, еще заполняющая его целиком история...

В ней имелось все, что положено по классическому эталону подобного рода историям. То есть, помимо главного героя, обреченного на борьбу и страдания за справедливость, был его антипод — удачливый хапуга и плут, и его покровители, сами не плуты и не хапуги, но так или иначе, престижем или положением, с ним связанные. А у этих покровителей — маленьких, на местном, так сказать, уровне,— свои покровители, уже побольше, покрупнее, и так далее, и так далее... Пока в конце концов, не выясняется, что сковырнуть плута и хапугу, на котором завязался узелок, ничего, понятно, не стоит, но при этом слишком многие будут задеты, так что лучше подождать... повременить... не пороть горячки... А проще говоря — заткнуться! И перестать, перестать соваться не в свои дела!..

Схема, разумеется, была классическая. Ну, а за классическими масками — комедия масок, дель-арте — постепенно обозначались и нарисованные Сергеем лица. Директор передового совхоза им. Джангильдина, по фамилии Баймурзин (Где-то, где-то я слышал тут эту фамилию...— попытался вспомнить Феликс.) «Наш маяк», гордость всего района... И вдруг — фальшивые, подтасованные данные, или, как говорится более мягко, с каким-то бытовым оттенком — приписки... То есть — прямая уголовщина, в переводе на язык закона! Но — кто переводчик? Районный статистик, пребывающий среди бланков, отчетов, ведомостей, форм № 5 и форм № 125, шуршащий своими бумагами в каком-нибудь закуточке райисполкома и обыкновенно вызывающий внимания не больше, чем шебуршание где-то за плинтусом мыши... И вдруг!..

Остальное легко представить. Скажем, заступников, и даже не заступников, а попросту людей робких, опасающихся скандала,— например, начальника районной испекции статистики... («Трус!..» — поморщился Сергей). А за ними — тех, кого эта история касалась больнее, тут они сами дали маху — выдвигали, выходит, черт-те кого, проявили близорукость... Но признать это — скандал. И не только для тех, кто непосредственно в нем замешан. Это еще и скандал в масштабах области! Поскольку товарищ Баймурзин в роли «нашего маяка» (где же я все-таки его видел?) и успехи, достигнутые под его руководством,— все это сочинялось не в районе... То есть сочинялось именно там, но как было не поддержать трудовое начинание, чтобы показать, чего может добиться опытный директор!.. И складывалось так, что все было хорошо, все были довольны — в совхозе получали премии, район выходил в передовые... Но тут из своего закутка, из бумажного, пыльного, провонявшего рыбьим клеем закуточка, из комнатушки в каком-нибудь пристроенном к раийсполкому флигельке появился... Кто же?.. Статистик, рядовой инспектор... Предназначенный считать и пересчитывать свои бесконечные цифры, и складывать, и перемножать, и делить, и крутить свой арифмометр, и заполнять форму № 5 и форму № 125... Он оставляет свой арифмометр и свои формы, и раскрывает один из гроссбухов - один из тех, быть может, гроссбухов, которые теперь лежат здесь, на столе,— и говорит: — «Нет!» — и тычет в какие-то цифры, выписанные в столбик, своим тупым, широким пальцем со скверно подстриженным ногтем,— конечно же, скверно подстриженным, кое-как, с черной каемочкой по краю, ведь это не так просто — стричь ногти, когда у тебя одна рука... «Нет! — говорит он .— Смотрите сами... Нет!» И цифры, подчеркнутые его кривым, крепким ногтем, уже возникают — и в одном, и в другом кабинете,— скандальные цифры, если дать им дальнейший ход!..

Если дать им дальнейший ход и не усомниться... Не в цифре, а для начала — в том, кто выкручивал их у себя на трескучем арифмометре... А потом уже — как бы заодно — и в самих цифрах... Видно, дело заварилось круто (Комиссия народного контроля, о которой упомянуто в заметке, и не только, возможно, она)— и вот уже в районной газете возникает статейка, или даже фельетон, где прорисовывается истинный — да, да, вот именно — истинный!— облик нашего правдолюбца, нашего борца за справедливость, а на самом деле — мелкого вот именно — мелкого! — склочника, кляузника и интригана... А на самом деле — морально разложившейся личности... (Ну, попивал, может быть, наш бравый статистик, от своей цифирной скуки,— допустим, попивал! Вот и фельетон!) А дальше — пошло-поехало, проработки, обсуждения, ревизии... И вот в этот-то момент раздается стон... Раздается рык... Раздается вопль о помощи — в редакцию «большой», в редакцию — с точки зрения автора -— всесильной газеты!— приходит письмо...

— Семечки!— говорил Сергей.— Все это — семечки!..