Ню

– Кто ты?

– ???

– Ну, кто ты по профессии? Чем ты зарабатываешь на жизнь?

Я поглядела на него с испугом и, на всякий случай, отодвинулась.

– Я… журналистка, мне тридцать восемь. Замужем. Одеваться?

Он захохотал и поцеловал меня долго и влажно в ямочку у основания шеи. Ямочке стало тепло.

– Ты меня удивляешь. А я давно не удивлялся…

– Удивляю? Но – чем?

– Беззащитностью.

– Хм… Я даже очень…

– Да знаю, знаю, господи. Молчи. Молчи. Смотри мне в глаза. Ты видела мои руки? Видела – я наблюдал за тобой, ты часто на них смотришь. А теперь ты их – почувствуешь. Сейчас – ты всего лишь глина, запомни. Моя мягкая и податливая глина. Материал. Я тебя – леплю. Вот так… Так… Да… Ты никогда не сможешь забыть мои руки. Других таких нет, глупышка, поняла… Других таких…

Дальше я уже ничего не слышала. По-моему, я просто потеряла сознание…

3

Я оказалась в каком-то заколдованном пространстве. Куда бы я ни шла, чем бы ни занималась, с кем бы ни разговаривала – повсюду мне чудился его голос, его глаза, его прикосновения.

А самое главное, я знала совершенно точно, он испытывал то же самое.

Это встречается крайне редко – абсолютная принадлежность. Почти всегда мы хотим получить гораздо больше, чем отдаем. Но если, отдавая себя снова и снова, ты видишь, ты уверен, что тебя хотят все больше и больше… Это и есть – настоящее чувство. Не подделка и не каприз. Потому что, какой смысл притворяться перед самим собой…

Мы были так заняты друг другом, что просто не оставалось времени испугаться будущего. Наверное, это и есть счастье – кто знает…

Мы не анализировали, не думали про потом, не строили планов. Жили – от встречи к встрече. А они случались все чаще, были все безумнее, и, наконец, нам стало понятно, что мы никогда не сможем друг к другу привыкнуть.