Нирвана

— Да, да! Это все он. Я сколько раз говорил: смотри, что делается — в доме убийство, милиция без конца шныряет, забери ты обратно металл, ведь еще можно провести его по документам. Да и где мне денег взять — за него расплатиться? А ему все равно — доллары ему подавай! Сам, небось, с заводским ворьем рублишками рассчитывается… Ну, этих я и не знаю никого… Спросите Теличко.

— Что вы, майор, какая такая медь? Вся, что была, — проходит по документам, у нас полный ажур. Ревизия? Нет проблем, хоть сейчас. А то, что этот жлоб армейский ворованное за бугор таскает, — его дела. Я об таких и ноги вытереть брезгую.

— Но ведь использовали? — Строкач с неудовольствием отметил, что Теличко держится невозмутимо, с насмешливым спокойствием.

— Мало ли какую рвань используют. Так какие ко мне претензии?

— После ревизии поговорим.

— И вы всерьез на это рассчитываете?

К сожалению, на результаты ревизии рассчитывать всерьез не приходилось. Но что еще оставалось майору?..

— Однако у вас и темпы! Неужели все за день успели перевесить? Теличко сиял. — И как успехи? Небось все силы на меня, злостного расхитителя, бросили? Не боитесь, что гидра преступности в другом месте голову поднимет?

— Поднимет — не поднимет, а из девятисот восьмидесяти килограммов меди, числящихся по документам, сорок — недостача.

— Ай-я-яй! Что же это я, бедный, буду делать? Не иначе — обокрали! В милицию, что ли, заявить? — театрально засокрушался Теличко. — Хотя, пожалуй, с этим я сам разберусь. Возмещу недостачу — сколько там? Ага, целых две тысячи рублей… Ради такой астрономической суммы и ручку-то в руки лень брать — с актом возиться. Слушайте, майор, чего вы вообще на меня взъелись? Что вы ищете? Медь ворованную — нет ее у меня. Я срок себе за пазухой не держу. Без меня на то дураков жадных хватает. Валюту? Так это только пацаны по загашникам доллары да золотишко скирдуют. В цивилизованном мире на то существуют банковские счета. Эх, Павел Михайлович! Скучно у нас здесь. Воровать тошно, а не воровать — нельзя. Кем мой сын здесь вырастет? Или нищим, или вором. Третьего не дано. Думаете, я не понимаю, что вы сейчас — как же, ведь из рук выскользнул! на хвост мне упадете, воровать не дадите. А платить чиновничьей швали все равно надо. И что дальше? В тюрьму я не вернусь, не хочу. Наверное, придется тикать от родных берез да елок. Жалко, но и там березы с елками водятся. И люди живут по-людски… Эх!… - махнул рукой Теличко и продолжил уже спокойнее: — И все-то вы прекрасно знаете — и то, что жена моя с сыном по путевке второй месяц по Германии… путешествуют. И должен вам сказать, весьма неплохо там себя чувствуют.

— А с чего, собственно, вы мне это рассказываете?

— А с того, что, может, до вас дойдет, что не туда вы роете. Девчонок мочить — не мой профиль, не было у меня для этого никакого мотива. А все остальное… Даже болван Скалдин сообразил, что «Дойче банк» — понадежнее, чем российский. Обратили внимание, что денег у него — кот наплакал? Вот и на мне не особенно разживетесь. Чего вы добились? Того, что деньги сами из страны удирают? Так какой дурак будет строить дом на гнилом фундаменте? Эх, поздновато я понял, что не видать мне загранпаспорта… За это, конечно, спасибо. Но я и другое понял: было бы у вас за что — давно бы вы меня выдернули… А, что я в конце концов, треплюсь — да без прикрытия ментов ни одно серьезное дело не обходится…

Сквозь слова проступал какой-то подтекст — и Строкач чувствовал это и догадывался, к чему на самом деле клонит Теличко. Догадываться догадывался, но и верить в это не хотелось, и нужно было найти этому подтверждение, если есть хотя бы ничтожный шанс, что сказанное — правда.

— Что еще за прикрытие? Давайте-ка, Николай Васильевич, потолкуем об этом в открытую.

Теличко усмехнулся, но глаза его остались мрачными.

— О чем толковать с человеком без паспорта?

— Заграничного, то есть? — осведомился Строкач.

— Само собой. Известно же: без бумажки ты букашка… Так вот, покуда я букашка, и с женой поддерживаю контакты по телефону, говорить нам не о чем.

Начальник отряда капитан Крымов за минувшие пару-тройку лет превратился в подполковника, начальника колонии общего режима. Мощный, широкий в плечах, он казался бы атлетом, если бы не смешно выпирающий тугой живот, из-за которого мундир сидел на нем всегда как бы с чужого плеча. Встретил он Строкача радушно, как старого приятеля, предложил кофе, бутерброды. Подполковник явно скучал здесь у себя на отшибе, и свежий собеседник для него был просто как дар небес, да и рассказчик из него был не последний — Крымов профессионально цепко схватывал детали и подробности.