Ньирбатор (СИ)

— Держи палочку наготове, — прошипел он, хотя я так и делала с самого начала. «За кого он меня держит?!»

Подняв руки, Лорд начал собирать в них всю живую энергию люка. Она превратилась в дымящийся шар, который медленно вращался и сверкал между его руками. Он собирал все больше и больше энергии, пока не начал дрожать; на его лбу выступили капли пота. Воздух показался вязким, словно был соткан из невидимых волокон. Пальцы Лорда начали дымиться оттого, что находились слишком близко от шара, похожего на угольный палантир. Я наблюдала за ним, не зная, что предпринять. Вскоре шар распался на черную плоскость и взвился щупальцами. Когда Лорд нацелил на него волшебной палочкой, он потянулся к ней и впитался в неё.

Дверь открылась сама. Петли не издали ни звука.

Я встревоженно поглядывала на Лорда; он тяжело дышал, ухватившись рукой за косяк двери.

— Милорд, вам чем-нибудь помочь? — спросила я, непроизвольно заслоняя ему путь в неизвестность.

— Отойди, — рявкнул он, и я прямо-таки отскочила он его гневного тона.

Сделав глубокий вдох, он оттолкнулся от косяка двери и вошёл во тьму. Я пошла следом на цыпочках, будто это могло чем-то смягчить его мрачное расположение духа.

Мы оказались на уровне фундамента замка. Я поняла это по тому, что в центре подвальной комнаты оказался высохший колодец, уходящий глубоко под землю. Ниже Ньирбатор уже не идёт. Фундамент сработан настолько крепко, словно был заложен для цитадели. Стены комнаты сложены из толстенных блоков. Все это говорит о том, что эта комната использовалась как надежное хранилище или убежище. Какая-то жизнь здесь всё же имелась: бетонное кольцо колодца поросло ярко-зеленым мхом.

— Вот оно, — прохрипел Лорд. — Крестраж в колодце.

— Милорд, с чего вы взяли? А если в колодце сидит какой-то невыразимый ужас?

— В смысле?

— Ну… как в пещере Иштвана… инфернал какой-то свирепый…

— Инферналы мне не страшны, я их дюжинами клепаю.

У меня челюсть отвисла от такого признания. «Вот куда девались тела из кладбища, когда Тодор Балог ещё охранял его… Разумеется, я догадывалась об этом, но услышать такое в открытую…»

— Приска, ты даже не замечаешь очевидных вещей, точно какое-то такое эфирное создание, — съязвил Лорд. — Напомни, что Годелот писал о шкатулке. Где он хранил её?

— В люке, забранном решетками из толстых прутьев.

— Ты хоть заметила, что ты открывала? — В тоне Лорда сочился яд. Казалось, он вот-вот взорвется. Его глаза зловеще блестели; пламя свечи, которую я держала, подпрыгивало, и вблизи от колодца казалось позеленевшим.

Зеленые блики освещали черты мраморного лица Лорда, и мои мысли ускакали к василиску моих снов. Это почти что новое наименование совершенно нового существа.

Василиск Моих Снов. Он был зелёный. Зелёная могильная плесень. Зелёная болотная трясина. Зелёные жабы. И выражение есть такое — «тоска зелёная»…

Всё это я увидела в лице Лорда, когда пламя свечи бесновалось от его близости, а он смотрел на меня со своей привычной надменностью.

Больше всего в ту минуту мне хотелось выбраться наружу и глотнуть свежего воздуха. Выбежать за калитку Ньирбатора и умчаться к особняку Гонтарёка, где над входом набухают почки олеандра… А потом я вспомнила, что Варег отверг меня. Наверно, это называется «бросил меня». В его взгляде было прощание ещё тогда, когда я уходила с профессором и магглом.

— Не бойся, — тихо произнёс Лорд. Поймав мой растерянный взгляд, он добавил: — У тебя личико выглядит сейчас таким озабоченным и серьезным. В чём дело, Приска?

Мне хотелось разрыдаться. Зачем я только вспомнила о Вареге?.. Собрав в кулак остатки воли, я ответила:

— Это неважно, милорд... я о всяких пустяках задумалась. Отвлеклась, извините.

— Надеюсь, ты наконец научилась делить вещи, — многозначительным тоном заметил он, — на первостепенные и такие, которые даже не стоят того, чтобы стать второстепенными.

Я нерешительно улыбнулись, но увидела тень одобрения, промелькнувшую на лице волшебника.

— Ну что? — ухмыльнулся он. — Как тебе? Сойдёт для жилья?

Я не понимала, что так развеселило его, что он пустился на такие шутки. Вполне в его духе, сарказм и издевка... но что-то в его тоне изменилось.

Когда мы выходили из люка, я наконец спросила его о Бароне. Я упустила то, что узнала правду от Миклоса, и Лорд, похоже, решил, что я сама догадалась. Я решила не разочаровывать его.

— Разумеется, Елена не могла полюбить Барона, который знать ничего не желал, кроме дуэлей, охоты, пирушек и игры в кости, — насмешливо констатировал он. — Ему перепала добрая порция буйного нрава Баториев. Из-за вспыльчивости он уже в ранней юности нередко оказывался в весьма рискованных переделках. Юношеская авантюра с захватом медье Чонграда роковым образом изменила курс его жизни.

Я была поражена тем, что Лорд так много знает о Стефане Баторие.

— Тем не менее, милорд, — мягко ответила я, — он сумел вернуть блеск и славу роду, изрядно потускневшему в годы лихолетий.