Ньирбатор (СИ)

Тяжело вздохнув, я перевернулась на живот, уткнулась лицом в подушку и разрыдалась.

Это мне только приснилось, я успокаивала себя. Смешно травить себе душу из-за этого. Но глаза василиска... Я помню эти глаза. Я видела их наяву. Это глаза Волдеморта.

Пятница, 26 марта

Вчера я проспала целый день, а проснулась очень голодной; по ощущениям не ела дня три, не меньше. Пределом моих мечтаний стало помыться, переодеться и поесть. Моя ванная комната порадовала наличием новых махровых полотенец и флаконов с благовониями, — Фери постарался. Похоже, думает меня этим утешить. И таки утешил. Никогда больше не буду злиться на ушастого!

Сегодня вечер стоял тёплый, ветер поднимал пыль и кружил ею над луговиной. Бледно-розовое растение понемногу раскрывает свои уродливые лепестки, а кошек больше не видно. Снаружи Ньирбатора жизнь течёт своим чередом. На залитой багровым светом улице не утихают разговоры и шарканье ног.

Попивая успокоительное снадобье и чай с беленой, я целый день пролежала дома, а именно — в своей комнате. Предавалась унынию и слушала из распахнутого настежь окна карканье ворон с опереточными модуляциями. Не то, чтобы у меня что-то болело, нет, вся боль ушла в тот самый вечер. Но я была испугана. Испытанное в холле вызвало в моем мозгу тягостный бред. Никогда я ещё так не боялась. Даже на дуэли. Свежие воспоминания о жестокой гибели кентавра усугубили мой страх. Я и впрямь думала, что Лорд взбесился до такой степени, что отбросит прочь моё наследие, все надежды извлечь из меня как можно больше пользы, простит мне мой неоплатный долг, заавадит меня, и дело с концом.

Я спровоцировала Волдеморта. О чём я думала, присваивая себе его маггла? А о чём думал он, «уча меня уму-разуму» таким способом?

Было очень больно. Не знаю, как я дотащилась до своей комнаты; ноги подгибались, меня всю трясло. В изнеможении я упала на постель, широко раскинув руки, вес в тысячи тон давил мне на грудь. Cаднящая резь в голове, гул в ушаx, тoшнота и, наконец, тупая лoмота во вceм теле. Я попыталась пошевелиться, но ничего не получилось. Спустя около часа я заставила себя оторвать голову от подушки, потом села. От слабости у меня дрожали руки. Мало-мальски опомнившись, я побрела в ванную комнату и умылась нарочно ледяной водой.

Раздавленность. Растерянность. Зачем я выхватила палочку? Ах, да, я хотела выколдовать стену. Можно подумать, он бы её не разбил. Логики никакой, мне просто было очень больно, я инстинктивно выхватила палочку, а применить бы всё равно не смогла, поскольку перед глазами была сплошная рябь.

Ложась спать, у меня было такое чувство, что я что-то испортила и уже ничего не будет так, как раньше. Я утрирую, конечно. Мне понадобилась всего одна бессонная ночь раздумий, чтобы это понять.

Если я позволила себе забыть, с кем имею дело, это только моя вина.

Сейчас я боюсь выходить, и мой страх возрастает всякий раз, когда я слышу на потолке его шаги. Величественная упругая поступь. Ясное дело, Лорд может, когда хочет, ступать бесшумно, но нарочно не упускает случая напомнить о себе, чтобы я, «его слуга», помнила о том, что он выше. Всегда выше. Оказывается, он знает о тебе, дорогой мой дневник. Знал бы он, что содержится в тебе. Столько всего о нём. Ему бы это польстило, а меня бы низвело на ступень ниже. Но я должна всё запечатлеть. Я должна всё помнить.

Боюсь, что если выйду, обязательно натолкнусь на него, когда он будет спускаться по лестнице, и намеренно сделает устрашающую остановку на моём этаже. Лучше не попадаться ему на глаза.

Сон с василиском окончательно сразил меня. Я видела змея с ясностью, от которой можно было сойти с ума, в двух шагах от себя. А его слова... Он шипел ко мне, разрушая все оборонительные сооружения в моём разуме. У меня такое чувство, будто моя кукушка безвозвратно улетит, если я попытаюсь переварить сказанное змеем.

У меня и так в голове бардак.

Даже сейчас, несмотря на испытанную боль, настигшую меня так неожиданно, я не могу подавить трепет, вспоминая о Диадеме, о подарке, о рецепте для госпожи, о пощаде для Агнесы. Стена отчуждённости между нами только начинала разваливаться, уступая место чему-то иному.

Очевидно, я всё испортила своей самодеятельностью.

Олаф, брат Тощего Одо. Маггл. Вор. Ненавижу его за то, что подвернулся мне под руку. За то, что посмел ограбить волшебницу. За то, что я соблазнилась лёгкой добычей. Клянусь всеми Баториями, мне сейчас хочется лишь одного — чтобы Лорд его прикончил.

И мне совершенно непонятно, как теперь разговаривать с Лордом. Делать вид, что ничего не было? Или наоборот, обозлиться, дуться и всё такое?

Как я только думать о таком могу?

Всё зависит от него. Как он будет обращаться со мной, когда мы в следующий раз встретимся, будет ли он держать себя слишком сурово, начнет ли снова метать в меня громы и молнии. Мне остаётся то же, что в первый вечер нашей встречи — смириться.

А кто сказал, что мы ещё встретимся? «Чтоб я тебя больше не видел»

Как я должна это понимать?..