Ньирбатор (СИ)

Чтобы не тратить времени попусту, я начала осматриваться. Гостиная у Мазуревича мрачновата. Самые обычные вещи здесь имеют какой-то скорбный оттенок. Место неприятное, но для чёрной магии — самое то. Гостиная, как и кухня, почти вся тонет в тени, никакой люмос максима не способен её осветлить. Стиль её обстановки аллегорически и довольно точно отображает состояние души инспектора, когда тот ещё был жив и которому выпала несчастливая честь обитать в колдовской деревне. Из-под каминной полки выступает что-то вроде виселицы, на которой можно жарить колбаски. В углу стоит рояль, на пюпитре — толстые нотные тетради. Если б Фери увидел в маггла рояль, он бы схватил его за шкирку и погнал бы драить полы.

На стене над роялем висела картина — молодой Мазуревич в галифе. Широкое загорелое лицо, не внушающее доверия. Человек такой внешности мог вполнe coйти за извозчика, но толькo до тех пор, пока не пocмотрит на тебя изучающе и слишком пристально — тогда ты понимаешь, что ему кое-что о тебе известно, и с этим нужно срочно что-то делать.

Агнеса проследила за моим взглядом и подмигнула, мол, пора уходить и ритуальничать. Я с радостью покинула гостиную.

Мы прошли длинным полутёмным коридором первого этажа. На стенах были развешаны масляные картины с изображением лecoв, лугов и детей, cpывающих цветы. В конце коридора была большая металлическая дверь, за ней прочная металлическая решетка, а там камера. Похоже, Мазуревич подготовился на тот случай, если придётся задержать преступника и подержать у себя. А если б он тогда поймал Беллу и посадил в эту клетку? Нет уж, увольте! Нельзя дикую кошку держать в клетке! Меня бы пробрала такая жалость, что я бы решилась на спасение несчастной узницы. Подумать только, я бы стала героиней! Быть может, меня бы вознаградили за спасение самой верной Пожирательницы.

Мои мысли ушли в такие дебри, что если б не Агнеса, я бы там присела, предаваясь мечтам о спасении, забыв, что суровая реальность более склонна к покушению.

Поднявшись на второй этаж, мы разыскали спальню Мазуревича. На стенах были адские обои — цветочная оргия из ромашек. Я думала, что обряд проведём на кухне, где Беллатриса его зарезала, но Агнеса заупрямилась — спальня, и всё.

Не теряя времени, она начала раскладывать свой инвентарь, среди которого оказалась навья кость — кость отца Мазуревича, взятая с его могилы. Когда она успела, ума не приложу. Подозреваю, что у неё много есть подобных костей на всякие случаи жизни. Мне она бы не дала; говорит, такая магия требует, чтобы извлекать собственными руками. Я вот что поняла: пока мы все как паиньки учились в Дурмстранге, она тут понемногу извлекала. Хорошо помню, как вернулась домой летом 1961-го, а Агнесу тут уже воспринимали как колдунью года. «А что такое? Мёртвому — плач, а живому — калач», — ответила Агнеса, когда я напрямую спросила её, зачем она ворует кости мёртвых.

Я тем временем подошла к кровати и заглянула под неё. Зачем, спросишь меня, дорогой ты мой дневник, а затем, что из-под кровати я вытащила ящик. Небольшой, вроде как из стали. С помощью чар я его сразу открыла. На миг меня охватило то же самое чувство, когда я дома распечатываю люк. «Вот найду сейчас третий том «Mors Victoria», — я предалась мечтам, — покажу Лорду и он похвалит меня»

Реальность оказалась намного прозаичнее. Внутри ящика была черная папка. Я недолго возилась, развязывая тесемки, затем высыпала всё содержимое на пол. Это были сотни фотографий. Опустившись на колени, я принялась рассматривать этот калейдоскоп — как оказалось — укорочённой жизни. Все девочки-подростки, изображенные на фотографиях, были мертвыми. Точнее это были части покромсанных тел. «Баториевы рюши... Почти такие же, как на луговине... Но поганая лошадь заслужила...»

Воспоминание о подарке заставило моё сердце биться с бешеной скоростью. Дыхание сбилось. Воздух в легких еле-еле полз, словно тяжелая повозка. Я поймала веселый взгляд Агнесы — она думает, это грибы. Не ела я никаких грибов — это для парней, чтобы не мешали.

Отчего Мазуревич не держал фотографии в участке? Это же материалы многих дел. Многих важных уголовных дел. И где-где, но под кроватью?.. Может быть, он так возбуждался? Жена его умерла несколько лет назад. Клара, Сари, Джулиска, Аника... — я читала имена на обороте. Их было много. Для страны маловато, но для нашего медье слишком много.

— ... уснула с открытыми глазами? — голос Агнесы вырвал меня из забытья в раздумьях.

Я взялась складывать фотографии обратно в ящик, предварительно поинтересовавшись в Агнесы, не хочет ли она забрать их себе, чтобы использовать в обрядах. Она ведь использует всё, что только можно. В Дурмстранге её такому не научили б. Агнеса игриво покачала голова, мол, у неё таких вещичек предостаточно.