Никта

Когда лестница неожиданно перешла в ровную поверхность, он споткнулся и открыл глаза. Внутри самолет выглядел так, как и полагается самолету — два ряда кресел, иллюминаторы, полка для ручной клади и никаких кишок. Но Стефан никак не мог успокоиться: его память услужливо подбрасывала внутреннему проектору образ вороны с трубкой в животе с завидным упорством.

— Как вороны переносят турбулентность? — спросил он у свой соседки справа. Соседка поморщилась, поскольку от вопрошавшего неприятно пахло остатками пищи, и ответила, что не парлекает по франсэ.

— Ворона. Воздушные ямы. Ей там нормально? — спросил Стефан у соседа слева. Тот попросил повторить вопрос по-английски. Стефан повторил, и сосед озадачился.

— Не знаю, — буркнул он с глубочайшим раздражением, отворачиваясь к окну.

До Стефана дошло, что они летят в Россию, на втором часу полета. Толпа русских в самолете наводила его на размышления и раньше, но мысли в его голове так и не оформились.

По прибытию в Пулково их проверяли так рьяно, будто над каждым пограничником стоял надсмотрщик, телеграфирующий обо всех промахах лично Путину. Видимо, французская паника передалась и русским.

И конечно же, у него не было визы.

— Как вы пройти регистрацию на самолет Париж? — сурово спросил его русский сотрудник по-французски.

Стефан только пожал плечами. Видимо, сегодня над Парижским аэропортом квадратура Сатурна. Он сделал виновато-просящие глаза, изображая кота из «Шрэка». Пограничника это не проняло.

— Посадочный талон у вас тоже никто проверять? — продолжал допрос суровый русский. — И вы надеяться, что наши работники такие же плохой, как ваши.

— Я был уверен, что Санкт-Петербург — это где-то на территории Шенгена, — сказал Стефан. — Почему меня не проверили при вылете, я не знаю.

— Вы врать. Вы сесть нужный самолет в Санкт-Петербург, и ваш билет в Санкт-Петербург.

— Я ж думал, что лечу в какую-нибудь Швецию! Как вообще город с названием «Saint-Pétersbourg» мог оказаться в России?! Это же не Водкинск и не Матрешинск какой-нибудь.

— Санкт-Петербург — великий российский город, как можно этого не знать?

— Я знаю только два русских города — Москва и Сочи, — ответил Стефан, обиженный на то, что весь мир считает, будто бы он обязан выучить глобус наизусть. И добавил, испуганный, будто бы его в чем-то уличили: — Сочи — из-за олимпиады…

Если пограничник и лелеял до этого желание деликатно потребовать взятку, то после такого кощунства он принял твердое решение выдворить тупого лягушкоеда обратно в его Лягушкоедию. Хотя, когда пограничник мысленно спросил себя, сколько французских городов он может вспомнить, то, к собственному сожалению, смог назвать один Париж.

Через пять часов злой Стефан с туристической брошюркой о Санкт-Петербурге в руках уже возвращался в культурную столицу мира, и что самое неприятное — за свой счет. Все же, он нашел в себе силы возблагодарить небеса за то, что его бледному хранителю не пришла гениальная идея явиться прямо посреди досмотра — спасать своего подопечного от пограничника.

Со второй попытки он всё-таки убрался из страны. На этот раз он направился в Стокгольм, предварительно семь раз проверив, что этот город действительно находится в Швеции, а Швеция входит в шенгенскую зону.

Катрин

Всю дорогу до больницы Катрин слушала диктофонные записи. Если каракули в тетради и могли быть написаны рукой с почерком, подобным почерку Максима, то теперь сомнений не оставалось: голос на записях принадлежал ему. Этот голос то задумчиво вещал о бессмысленности мироустройства, то с надрывом восклицал об эволюции и Сатане.

— Привет, — сказала она мумии в постели, переступив через порог палаты. Мумия не могла шевелиться из-за бинтов, но серые глаза ее, живые и юркие, впечатали свой взгляд в посетительницу. Максим не произнес ни слова, и Катрин решила, что тот не может говорить. «Он в таком состоянии! Не стоит рассказывать ему про Оникса, который считает, что я хочу его убить», — подумала она. С чего вообще Оникс себе это втемяшил? Как ей сказали в больнице, Максим выпал из окна, переломал почти все кости, но будет жить — хотя не известно, встанет ли когда-нибудь на ноги. По мнению Оникса, это ее, Катрин, неудавшееся покушение на мужа.

— Выглядишь кошмарно. Поправляйся скорее.