Никта

— Что там? Что в тетради? — спросил Рауль, заинтригованный, полагая, что девушка видит нечто отличное от того, что видит он. Катрин и ухом не повела. Она пролистала тетрадь в конец, ожидая встретить дневниковые записи или распорядок дня, которые могли подсказать, где сейчас искать Максима, но не нашла ничего такого — только бледные философские размышления, начертанные карандашом.

Черт с ним, с мужем. Все равно объявится рано или поздно. Единственное, что, казалось бы, беспокоило Катрин, это то, что к их следующей встрече она устанет дуться за закрытие кафе без предупреждения; а значит, не получится качественно и в полной мере повинить Максима.

Она вернулась к их заведению, которое, конечно же, все еще неприветливо глазело на нее белой табличкой с красными буквами.

Под табличкой красовался стикер с надписью: «Мсье, когда выходить на работу? Позвоните мне. Марта». Их официантка. Значит, Максим не дал персоналу четких инструкций. Непохоже на него.

Катрин начала серьезно рассматривать вариант, что в Максима забрался пришелец, и теперь использует его тело как марионетку. Да, пришелец вполне мог исписать ту странную тетрадь.

Катрин вошла в здание. В ноздри тут же ворвался едкий, щекочущий запах отравы. Молодчики все-таки принялись за работу.

Она села за столик в углу безлюдного зала и снова открыла тетрадь. Тишина — так непривычно… в это время здесь всегда звучит музыка, обычная попса по радио, слышны звон тарелок и голоса посетителей. Сейчас она слышала только назойливое тиканье часов. Этот звук всегда ассоциировался у Катрин с похоронами; это вытекало из поверья, что часы останавливаются, когда кто-то умирает. Но, когда Оля умерла, часы в их доме не встали, их стрелки продолжали отмерять время уже до смерти старшей сестры, как до этого отмеряли время, отпущенное младшей. Да, в этом было что-то похоронное… и насмешливое. Будто бы в их тиканье слышался шепоток «мы те-бя пе-ре-жи-вем».

Катрин не выдержала, сняла часы со стены и вытащила батарейки. Циферблат впал в кому. Кто теперь смеется последним?

«Я заперт в пустоте», — исповедовалась ей тетрадь. — «Пустота обусловлена физическим телом, которое по определению не может быть пустым, оно полно мяса, жил, кишок и нервов, и мотор в моей груди задает им ритм существования.

Но оно пусто. Можно наполнить женщину ребенком…»

Катрин хмыкнула.

«…но как наполнить мужчину? Отец и сын — оба мужчины, на то им в Троицу дан святой дух, чтобы им было чем наполнять себя.

Если дух ушел, не попрощавшись, что остается? Пустота.

В сосуд может входить свет (сфирот) и тьма (клипот). Второе в тварном мире происходит легче первого. Свет ушел, мне остается быть пустым или темным. У меня нет сил, чтобы призывать свет самостоятельно. Мне остается ползать, чтобы доказать свету свою достойность, и надеяться на его возвращение».

Такие откровения не бросают где попало. Если он оставил дневник в отеле, то рассчитывал вернуться до того, как его комнату откроют запасным ключом.

Раздалась трель звонка, и Катрин вздрогнула от неожиданности.

Номер оказался незнаком ее телефонной книге. С надеждой, что это Стефан (ладно, так и быть — или Максим), она тихо сказала:

— Алло?

— Вы восхитительны, — отозвалась трубка. — Настолько, что я даже не ожидал.

— Кто это? — спросила Катрин, но, не успела она договорить, как запоздалое понимание само пришло к ней.

— Продолжайте в том же духе, — отозвался Оникс, не удосужившись дать ответ на вопрос. — Дивный новый мир ждет нас.

И он положил трубку, окончательно сбив Катрин с толку. Отчего он в таком восторге — узнал, что она заполучила странный дневник? Ну и радуйся, идиот, в нем все равно нет ничего понятного.

Нет, дело не в тетради… Оникс был пророком светлого будущего, которое, по его словам, лежало через заклание грешников. Значит, он думает, что Катрин уже помогла кому-то отбросить конькобежные принадлежности.

Призрак хохотнул.

— Сидишь, читаешь чужой дневник, внезапно раздается звонок, и странный незнакомец сообщает о выполнении предназначения. Интересная жизнь…

Чума на оба их дома! Еще и разбираться, что Оникс имел в виду — ну уж нет, увольте. Катрин перелистнула чуть раньше.

— Ты можешь читать по порядку или нет?! — воскликнул Рауль.

— Всегда читаю газеты и журналы с конца, — ответила Катрин, забывшись. — В прошлой жизни была япошкой.

— Ага, все-таки слышишь меня!

Рауль зловеще, как умеют только призраки, засмеялся. От его смеха кровь застыла в венах. Катрин сделала лицо кирпичом и уткнулась в тетрадь. Призрак теперь не намерен был от нее отстать, он улюлюкал и приплясывал вокруг, привлекая внимание.