Никта

— Нет. Он никогда не делился со мной такими вещами. Еще бы, я ведь слишком тупая, чтоб понимать такие вещи!

— Он может думать про тебя что угодно, но его мысли не сделают тебя хуже, — терпеливо отозвался призрак. — Этот ритуал мы проводили четыре… нет, уже почти пять лет назад.

— Я ничем не могу помочь… Даже в таком простом деле, как ответить на вопрос!

Мари упала ничком, сотрясая лавочку своими рыданиями. Через четверть часа она произнесла сквозь рыдания:

— Однажды ко мне пришла в больницу русская журналистка, тоже говорила, что я могу дать ей нужную информацию… но я и тогда не знала, что сказать!

И призрак решился вновь возобновить расспросы.

— Может, что-то про мага из Белоруссии?

— Нет, ничего. Хотя, постой… Вот, если б не та журналистка, и не вспомнила бы. Про русского мага было… Какого-то опытного мужика лет сорока.

— Да! — воскликнул призрак, насколько мог восклицать своим шелестящим голосом. — Что он говорил про этого мага?

— Что забрал его силу, не покидая Франции… Не в наказание, а просто так.

Призрак мигом растерял весь свой энтузиазм. Мари почувствовала исходящие от него зловещие флюиды.

— Что еще?

— Все. Больше ничего.

— Что еще он про меня говорил? — вопросил призрак злобно.

Мари вновь испугалась. Только ей начало казаться, что она обрела союзника, как утлый кораблик надежды разбился о утесы реальности. Этот потусторонний тип, кем бы он ни был, тоже использовал ее — и произносил слова утешения лишь для того, чтобы выудить нужную информацию. Мари поняла, что сказанное ею способно нанести вред Ониксу, и прикусила язык. Больше призрак не мог выудить из нее ни слова, да ей и нечего было добавить.

Когда она вернулась домой, чтобы предупредить Оникса, то не застала его. До его глобального ритуала, призванного перенести всех «избранных» в Чистилище, оставалось меньше недели. Мари так и не смогла отыскать его за это время.

Однажды загаданное под бой курантов желание

«Я хочу, чтобы весь мир исчез. Чтобы все люди, отец, одноклассники, учителя, все они взяли и пропали. Мне будет так здорово одной».

Никта

— Кто я?

Никта спустила босые ноги с кровати. Прохлада от прикосновения к выложенному плиткой полу неприятно разлилась по стопам.

Светлые матовые стены, пустоватая обстановка. За спиной — кушетка. И тишина.

Длинная голубоватая лампа нервно мерцает с потолка. Как же они называются, эти лампы? Никта не могла вспомнить слово, на ум шли одни лампочки Ильича. В памяти всплыл образ другой лампы, коллекционной, с нитью накаливания в форме звезды. Что это за образ, откуда он? Что означает звезда? И отчего эта боль внизу живота?

Никта вышла в коридор, длинный, с множеством дверей. Здесь пол был уже не таким холодным — его покрывал светло-зеленый линолеум, испещренный грязными отпечатками сапог и ботинок. Но не было ни одного человека, который мог бы оставить эти отпечатки. Никта наклонилась, провела пальцем по полу. Грязь еще влажная, люди ушли отсюда не так давно. На скамье в коридоре лежала кожаная сумочка, поодаль валялся зонт.

Никта открыла одну дверь, другую, везде была пустота и поспешное забвение. Местами она натыкалась на кровавые пятна на полу, но не обращала на них особого внимания; ведь это нормально для больницы, разве нет? А она, несомненно, была в больнице, об этом свидетельствовали кушетки и плакаты, изображавшие человека в разрезе, советовавшие провериться на ВИЧ и поставить прививки.

В одном из кабинетов было зеркало, и если бы отражение не попалось ей на глаза, Никта еще долго могла не замечать, что раздета по пояс. На ее тощем теле неуклюже висела черная кофта плотной вязки, и ничего больше. Она облачилась в белый халат, висевший здесь же, на вешалке. Бейджик гласил «Dr. Noir», это ей понравилось. Судя по сменной обуви в шкафчике, доктор носил обувь по меньшей мере сорок пятого размера. Его ботинки сели на маленьких ступнях Никты потертыми лыжами.

За очередной дверью оказался человек, и, чего она никак не ожидала — живой. Он лежал на такой же койке, как и она сама несколькими минутами ранее, похожий на разбитый и вновь собранный манекен.

— Помоги, — прохрипел он. Его голос вырывался со свистом и хрипом. — По… помоги!

— Помочь тебе умереть? — спросила Никта, подойдя к мигающему лампачками аппарату, который затаился в углу палаты фантасмагорическим монстром, запустившим в тело пациента десятки проводов-тентаклей. Она провела по днищу аппарата рукой, нащупывая кнопку отключения питания. Она была почему-то уверена, что кнопка должна быть именно там, на худой конец — на задней части прибора, как у роутера.

— Нет, нет! — торопливо выдавил пациент. Никта убрала руку.

— Тогда ничем помочь не могу. К сожалению.

— Вы же врач… клятва… вы…

— Клятва Гиппократа? Я ее не давала. Это не мой халат, — сказала она.

Ее посетило воспоминание, будто бы чья-то вкрадчивая речь внедрилась ей прямо в мозг: «Психолог — не врач. Вот психиатр — врач, а ты не врач». Выходит, она работает психологом.

— Вытащите меня отсюда, увезите, — не унимался пациент.

— Тогда мне придется отключить все эти штуки, — Никта обвела рукой «роутеры». — Возможно, вы умрете.