Ничья его девочка

Наверное, я выпила слишком много шампанского. Я ведь не могу вот так думать. Не могу его… его хотеть? Это ведь так называется? Хотеть. И я не могла двигаться, не могла сделать ни единого вздоха, грудь сдавило, стянуло и низ живота разболелся, а там, где сердце стало невыносимо больно. Меня трясло, и я не знала от чего именно: от злости, ревности или от вот этого желания быть там, где она. Чтоб он ласкал не ее, а меня, чтоб я вот так же стонала и запрокидывала голову, чтоб я шептала его имя. Захар делал с ней что-то немыслимое, он сводил ее с ума каждым прикосновением, заставлял извиваться и хватать широко открытым ртом воздух. И я даже не представляла, что вытворяли его руки у нее под юбкой. Но меня трясло от этого зрелища и хотелось орать, чтоб они оба прекратили. Барский развернул девушку спиной к себе и придавив к стене, потянул за бедра к себе, поднимая юбку ей на поясницу. Я больше не могла на это смотреть. Бросилась оттуда прочь на дрожащих ногах, с пульсирующей в висках кровью и кипящим адреналином.

Мне нужно было выскочить на улицу. Куда угодно. Вдохнуть свежего воздуха и успокоиться. Меня продолжало трясти от увиденного. Я бросилась к веранде, дернула на себя дверь и в ту же секунду меня схватили за руку. С раздражением обернулась и увидела Яна. Он с восхищением смотрел на меня и громко, стараясь перекричать музыку, сказал:

— Эй, там холодно. Заболеешь. Ты курить?

Я не знаю зачем кивнула.

— На, надень мой пиджак и пошли вместе покурим.

Я смотрела ему в глаза, а перед моими Барский с той девкой и мысли… мысли, что они сейчас там делают вдвоем. Ведь я прекрасно знала, ЧТО именно он с ней делает и от этого болело в груди и раздирало внутри огнем. Хотелось что-то сделать. Что-то, чтоб унять этот огонь. Ян набросил мне на плечи свой пиджак. Прикурил одну сигарету мне, одну себе. Протянул… а я забрала ее, затянулась. И вдруг схватила его за затылок и, притянув к себе, поцеловала в губы. Он вначале отпрянул.

— Ты чего?

— Ничего…

— Ни хрена себе ничего…

И сам впился в мой рот, а я все еще видела перед глазами руку Захара, шарящую по груди брюнетки. Целовалась я впервые. И… мне было никак. Не то чтобы противно. Но непонятно. Мокро, скользко и как-то странно. И его язык похож по вкусу на тряпку. Ян постанывал и тяжело дыша прижимал меня к себе дрожащими руками.

— Обалдеееть, — выдыхал мне в губы, — ты мне сразу понравилась. Я и не мечтал даже… что так быстро.

Но едва его руки принялись шарить у меня впереди, пытаясь накрыть мою грудь, я пнула его в плечи, но он еще сильнее прижал меня к себе. И в ту же секунду почему-то отлетел назад. Я даже не успела отреагировать, когда увидела, как Захар впечатал Яна лицом в стену и за шкирку оторвал от нее, разворачивая к себе. У парня из носа текла кровь и была счесана щека.

— Чтоб я тебя возле нее не видел! Поняяял, сопляк?! Увижу — яйца оторву!

Открыл дверь и вытолкал пацана в темноту коридора, а потом развернулся ко мне. Глаза, налитые кровью. Рот скривился. Руки в кулаки сжаты, так что кажется у него жгуты вен сейчас трещать начнут. Расстегнул ремень и резко вытащил из штанов… а мне стало страшно. Я шарахнулась к стене и всхлипнула, глядя на то, как он щёлкнул ремнем, сделав удар в воздухе.

ГЛАВА 14

Вдруг в глазах моих совершилось невероятное дело: отец внезапно поднял хлыст, которым сбивал пыль с полы своего сюртука, — и послышался резкий удар по этой обнаженной до локтя руке. Я едва удержался, чтобы не вскрикнуть, а Зинаида вздрогнула, молча посмотрела на моего отца и, медленно поднеся свою руку к губам, поцеловала заалевшийся на ней рубец…

(с) Тургенев. «Первая любовь».

Я втиснулась спиной в стену, глядя на него расширенными от страха глазами и чувствуя, как адреналин запульсировал в венах еще сильнее. Никогда не думала, что вместе со страхом испытаю вот это завораживающее чувство… это странное предвкушение чего-то неизведанного. Чего-то темного и очень мощного. Я не боялась его и в тоже время боялась невыносимо сильно всего-что было связано даже с его именем. Захар силой захлопнул за собой дверь и щелкнул задвижкой. Я перевела взгляд на ремень в его ладони и снова на бледное лицо Барского. Он был в ярости в какой-то дикой и исступленной ярости. Наверное, заметил, что я подглядывала и психанул…, наверное, помешала ему. И злорадно была этому рада. Сделал шаг ко мне по сверкающей белоснежной плитке. И я то на его отражение смотрю, то снова в лицо и дух захватывает от его величественности от какой-то совершенно запредельной возвышенности надо мной. А ведь я всего лишь какие-то несколько месяцев назад не могла даже подумать о том, что смогу к нему приблизиться хотя бы на пятьдесят метров.

— Я ничего не успела увидеть. — жалкое оправдание.

Он меня даже не слышал. Еще пару шагов и удар ремня в воздухе рядом с моим лицом заставил вздрогнуть и зажмуриться еще раз.