Ни кола ни двора

Дети слились для меня в одно многоголосое, многорукое и очень охочее до игрушек существо. Ясно я видела одну только мою любимую девочку с косичками.

— Тебя как зовут? — спросила я.

— Наташа.

— Красивое имя. А какую игрушку ты хочешь?

— Огромного робота! — сказала Наташа.

Этого я не ожидала.

— У меня есть подпрыгивающая собака, — сказала я. — Она почти робот и железная внутри.

Наташа посмотрела на меня недоверчиво, потом шмыгнула носом, гордо вздернула голову, взметнув косички.

— Ладно, — сказала она. — Сойдет.

Я стала рыться в сумках в поисках подпрыгивающего щенка, дети окружили меня, принялись вытаскивать игрушки.

— Берите-берите, — сказала я. — Не стесняйтесь, это для вас.

Я протянула Наташе щенка, она погладила его, а потом вдруг обняла меня так, что едва кости не хрустнули.

— Спасибо, Рита!

Тем временем, маленькие мародеры уже раздербанили мою сумку. Они лихо, как настоящие бандиты, выуживали свой "товар" и передавали друг другу, довольно складно. Я даже подумала, что на моих глазах не завяжется драки, но все это потому, что мои вещички казались им простыми и не самыми клевыми. Попрыгунчики вообще гуляли по рукам и не вызывали видимого интереса.

А вот за железную дорогу почти разразилась настоящая кровавая баталия между аж четырьмя мальчишками. Я заверещала:

— Так, ребята, подождите!

А Маргарита Семеновна просто подошла и разняла их, запустив руки в самую гущу схватки.

— Железная дорога, — сказала Маргарита Семеновна. — Достается Соловьеву, потому что он не драчун.

И коробка ушла к мальчику в очках, невероятно всей ситуацией довольному.

Мои игрушки были хорошие, дорогие (даже больше моему сердцу, чем в целом), но все-таки — старые. И при свете дня, когда померкло солнце моей ночной экзальтированности, я видела, что не все из них выглядят хорошо, как бы я ни старалась.

Стыднее всего было за котенка с оторванным кусочком уха. Совсем маленьким, но я видела, что девочка, которой он достался, это заметила.

Я едва успела выхватить из сумки свою куклу и прижать ее к себе.

— А можно мне эту? — спросила милая, веснушчатая блондиночка.

— Прости, — сказала я. — Это для одной очень больной девочки. Отдельный подарок.

Блондинка расстроилась, а вместе с ней и все остальные девочки.

— Если хочешь, я привезу тебе в следующий раз похожую, — сказала я быстро, и лицо девочки просветлело.

Мне показалось, я всех разочаровала, мои подарки им не понравились, один прыгунок так и валялся в углу, и раздала я их тупо, и вообще.

Но, внезапно, дети снова меня облепили.

— Спасибо!

— Спасибо, Рита!

— Рита, приходи еще!

— Ты хорошая!

Я стояла и гладила их головы с мягкими, по-детски жидковатыми волосами.

— Ну-ну, — говорила я. — Ну-ну.

— Кажется, вы опаздываете на урок, — сказала Маргарита Семеновна и секунду спустя, как по заказу, зазвенел звонок. А я думала, прошла целая вечность.

Дети унеслись так же быстро, как раздербанили мои подарки. Только одинокий прыгунок так и остался лежать в углу, я подобрала его, ударила об пол и поймала.

— Первый раз? — спросила Маргарита Семеновна.

— Да, — сказала я, прижимая к себе куклу, будто сама стала маленькой девочкой. — А почему они меня обнимали? Не особо-то им и понравились игрушки.

— Им понравилось внимание, — сказала Маргарита Семеновна. — Внимание они любят.

Указка так и гуляла в ее руках, но почему-то я решила, что приятна ей.

— Стресс? — засмеялась она. Такая красивая женщина, просто удивительно при этом, насколько зажатая.

— Какая ты бледнющая. Хочешь "Сникерс"? У меня сейчас окно.

— А? Да, спасибо.

Я согласилась, скорее, потому, что отказаться было неловко, но вот мы уже сидели с ней, я на первой парте, а Маргарита Семеновна — за учительским столом. На доске висели нотные листы, сцепленные друг с другом, на них — большие, нарисованные тушью ноты. Я так и не поняла, украшение это или настоящая мелодия.

Маргарита Семеновна рылась в лакированной, блестящей в лучах солнца сумке, потом достала два "Сникерса", один протянула мне. Я послушно стала его разворачивать. Она засмеялась:

— Глаза вот таку-у-у-ущие у тебя! По пять копеек!

— Да?

— Я тебя понимаю. Сама первый день из отпуска. От этого напора быстро отвыкаешь, а привыкать к нему долго.

"Сникерс" был, вроде как, сладкий на вкус, но на самом деле я не помню. Вероятнее всего то был самый обычный "Сникерс", как все другие.

Какой же красивый голос, думала я, нежный и очень даже сексуальный. И Маргарита Семеновна мило оттопыривала нижнюю губку. Ей бы преподавать у старших, чтобы иметь полный ящик любовных писем.

— А кукла для кого? — спросила Маргарита Семеновна.

— Для Любани Карповой, — сказала я. Маргарита Семеновна пожала плечами.

— Не знаю ее пока что. Должно быть, в мой отпуск прибывала.

— Ее дедушка забрать должен.

Маргарита Семеновна умяла "Сникерс" в два укуса и теперь крутила в руках железную шариковую ручку. Выглядела она дорого и презентабельно, синяя с серебристой полосой, наверняка подарили на какой-нибудь праздник.

— Ну, не волнуйся. Ты родственница Карповой?

— Нет. Мы с моим парнем ее нашли, когда она собиралась уйти от родителей. Они алкоголики.