Ни кола ни двора

Но я так перепугалась, что попала рукой Толику в карман. Во-первых там был нож, складной, конечно, но сомнений в том, что это, у меня не было. Еще я нащупала кучу каких-то мелких, металлических вещей. Я так испугалась, что отдернула руку. На пол полетели мамины бриллиантовые сережки, а на указательном пальце у меня осталось ее кольцо с изумрудом.

Толик поглядел на рассыпавшееся золото с тоской, затем достал целую пригорошню украшений: кольца, серьги, цепочки, кулоны. Папа постоянно дарил маме украшения, их было у нее великое множество, мама радовалась им, а потом тут же о них забывала. Она носила только дешевенькие сережки с давно выцветшим искусственным топазом, первый папин подарок, привезенный им из города его детства.

— Ну что, сдашь меня? — спросил он. — Рита, не будь крысой, мне нужно лавэ.

— Но зачем? — спросила я.

— Чтобы помогать людям, — ответил Толик. — Без денег ща никуда. Такое нынче общество. Сам не рад.

— Толик, идите работать.

— Да влом, — ответил он совершенно искренне. — А так бы пошел, конечно. Алечка цацки все равно не носит. Они ей не нужны, так что это не грех. Бог бы сам у нее своровал их и раздал нуждающимся.

— Бог запрещает воровать.

— Он разрешает в особых случаях, — сказал Толик туманно, пояснять свою мысль он явно был не намерен. — В чем понт какой-нить бичевской работы, когда надо добро творить. Ну все, я пошел творить добро.

Он развернулся, но я схватила его за руку.

— Толик, я все расскажу родителям.

Он вздохнул, покачал головой и цокнул языком:

— Ладно, че тебе надо?

Я сказала:

— Возьмите меня с собой. Туда, куда вы идете. Тогда я буду молчать. Можете на меня положиться.

Толик обернулся ко мне.

— Да?

— Да.

— Ну, тебе это будет неинтересно, наверное, — протянул он. И тут я поняла: Толик все спланировал. Может быть, не в деталях, но он хотел меня заинтересовать, хотел, чтобы я пошла с ним, более того, чтобы я сама этого желала.

— Ладно, — сказал он деланно неохотно. — Только надень что-нибудь поприличнее, услышала?

— Услышала, — сказала я. — Сейчас.

Он еще некоторое время смотрел на меня, словно я должна была переодеваться прямо перед ним, а потом вышел.

— Буду ждать тебя внизу! Надеюсь, Алечка нас не спалит.

— Нет, — крикнула я. — Мама сегодня до вечера. У них кто-то важный приезжает.

Толик, судя по всему, так и остался стоять у закрытой двери, а я судорожно искала, во что бы одеться.

— А куда мы поедем? — крикнула я. — Куда именно?

— В Вишневогорск, — ответил Толик. Голос у него был чуть хриплее обычного. А мне нравится слово "хрипше". Жаль, что его не существует. Лучше бы оно было вместо "хриплее". "Хрипше" — это напевнее, тоньше, тоскливее. Но не "тоскливише", так что тут все справедливо.

Я даже себе врезала.

— Прекрати думать всякую чушь, — прошептала я.

В Вишневогорске я была только один раз, и то с папой, доехали до его завода и уехали — от завода же.

Я понятия не имела, что меня может ожидать в городе. Возможно, опасность. Тогда я решила надеть красный спортивный костюм. В конце концов, надо было слиться с обстановкой, а у меня были сведения, что гопники носят поддельный "Адидас". И хотя мой "Адидас" был настоящий, вряд ли найдутся столь тонкие ценители, чтобы это понять.

У папы в свое время была идея фикс — одеть меня в "Адидас" с головы до ног. Он говорил, что в юности мечтал обо всех этих кроссовках и олимпийках, потом, когда получил, что-то все равно не исполнилось, наверное, не было уже того восторга перед вещами.

Он накупил мне кучу спортивных шмоток, шкаф от них просто ломился. А я тогда была готом.

Так что у меня было несколько неношенных спортивных костюмов, помимо того, в котором я бегала.

В красной спортивке выглядела бедняжка Рита, как папино мини-я. Но я себе понравилась. Разве что на папиной олимпийке капюшона не было, а на моей — был. По счастью, олимпийка не слишком обтягивала, хотя за два года, которые костюм провел в изгании, грудь у меня изрядно выросла.

В то же время, может, Толику надо было показать, что грудь у меня большая? Или ему такое, наоборот, не нравится.

Я опять задумалась, Толик ударил кулаком в дверь.

— Ну че ты там, епты!

Я быстро влезла в свои суперстары. Вот уж что меня никогда не подводило.

— Иду!

Когда Толик увидел меня, он засмеялся.

— Батина доча, — сказал он. На нем была шапка, и, собственно, все та же растянутая майка, все те же спортивные брюки с тремя полосами.

— Вам не будет холодно?

— Не, — сказал он и закашлялся, выдохнул. — Главное уши прикрыть.

Я не стала с ним спорить.

Нам удалось покинуть дом незамеченными, но с охранником на подъездных воротах пришлось поболтать. Впрочем, он без проблем нас выпустил.

— Заложит, — прошептал Толик.

— Ну и ладно, — сказала я. — Папа же тебе доверяет.

Мы шли по тропинке, вокруг было пусто, по-полуденному звеняще. Листва уже чуть пожелтела, пахло осенью.

— А как мы доберемся до города?

— Ща на остановку пойдем, на автобус сядем, нет проблем.

Некоторое время мы шли молча. Воздух из-за тумана казался голубоватым. Толик вдруг улыбнулся, наклонился ко мне и сказал почти интимно: