Незабываемая ночь

На улице было тепло. Южный ветер нес с собой уверенность в том, что скоро будет жарко. На ней слишком много одежды, хотя куртка без пистолета кажется особенно легкой. На Шейборне была рубаха и монашеская мантия. Капюшон он не надел, потому лицо его было хорошо видно. Теперь Селеста разглядела помимо красивых черт еще и твердость, которой наделены совсем немногие. Манеры его чудесным образом изменились, в них появилось то, что отличало священников и монахов: добродушие в глазах, жесты, походка. Перед ней был религиозный человек, смотрящий на мир так, будто он прекрасен и все вокруг ангелы, а не нищие.

Этим утром на улицах было много ребятни, и добрая улыбка Шейборна притягивала к нему. Селеста не увидела ни солдат, ни патруля – никого, кто отдаленно бы напоминал человека военного.

Шейборн достал из сумки оставшийся хлеб и раздавал детям, читая строки из Библии:

– «Ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня».

Сейчас он говорил по-французски так, как жители западных горных районов. Он был бос, ногти стали грязными, двухдневная щетина проступила на подбородке и над верхней губой, на нее падали капли воды и переливались в свете. Саммерли Шейборн оказался невероятным человеком, суровость сочеталась в нем с бескрайней добротой.

Впереди показался патруль, и мальчишки разбежались в стороны.

– Да пребудет с вами Бог, – несколько раз произнес им вслед святой отец и сложил руки для молитвы, когда солдаты подошли совсем близко. – И с вами, храбрые воины. Я молюсь, чтобы от щедрот своих вознаградил он вас силой духа, пусть слово Христа живет в вас. – Порывшись в суме, он достал портрет прабабушки ее отца. – Я призываю свою покровительницу, святую Варвару, хранить вас, да будет путь ваш добрым, а домой к своим семьям вы вернулись бы невредимыми.

– Благодарим, святой отец, – произнес первый солдат в шеренге и широко улыбнулся.

На фоне вооруженных солдат Шейборн казался особенно беззащитным. Но на самом деле он руководил действом, держал ситуацию в своих молитвенно сложенных руках, глядя при этом с любовью и состраданием. Солдаты прошли мимо, и улица внезапно опустела. Селеста огляделась, боясь увидеть в этом опасность.

– Ты всегда так уверен в себе? – спросила она, дрожа от страха. Сама она никогда не подходила так близко к патрулю и военным.

– На этой улице собор и две маленькие часовни. Когда находишься в пределах своей территории, редко возникают проблемы.

– А потом? Что будет потом?

– Мы переоденемся и станем другими людьми, соответственно обстановке. Нас нельзя будет связать с прежними образами.

– Чтобы нас случайно кто-то не вспомнил?

– Да. Потому что обязательно кто-то вспомнит. Видишь того мальчишку, он был здесь только что с остальными? Он стоит поодаль и следит за нами.

Селеста кивнула.

– Руки его были не такими грубыми, как у остальных ребят. И за хлебом он потянулся без особого желания. Сегодня вечером он доложит о нас своему хозяину, а тот своему не позднее завтрашнего дня. Мальчишка наверняка видел, из какого дома мы вышли. Схватить нас ничего бы не стоило, останься мы там.

– Они найдут пистолет?

– Аврелиан уже взял его и прибрался в комнатах. Больше всего обычно говорят о том, что не было сделано. Мы не молились в церкви, не провели ночь в доме Господа, не посещали мессу. Не делая то, что от тебя ожидают, ты привлекаешь внимание. Это приводит к ненужным вопросам.

Селеста подняла глаза к небу – самое начало девятого часа. Пот стекал между грудей под курткой, пропитывал ткань под мышками.

– Куда же нам идти? – Ей внезапно стало страшно.

– А ты бы куда хотела? – Вопрос ее озадачил.

– На юг. Они не ожидают, что мы туда направимся.

– Хорошо.

Он протянул ей флягу с водой, и она принялась пить, потому что становилось все жарче, а еще потому, что внезапно вспомнила о произошедшем между ними ночью, и внутри вспыхнул огонь.

– У нас все получится, Селеста, не беспокойся.

Она не могла объяснить ему, что причина ее волнения в том, какими чудесными были для нее мгновения в его объятиях, когда отступали страхи прошлого и настоящего. Тогда она испытывала давно забытую радость, даже восторг. А ведь она привыкла к тому, что секс лишь подтверждал, что она еще жива.

Селеста ничего не сказала, позволив ему думать, что ей просто страшно.

Прежде чем она осмелится предложить ему повторить то, что было, должно пройти почти двенадцать часов светового дня. Захочет ли он? Он был удивлен ее поступком – это угадывалось по его лицу вчера и по осторожности в общении с ней, появившейся сегодня. Успеет ли он придумать повод отказаться? У него будет время все обдумать. Разумно ли будет прийти и лечь рядом после напряженного дня бегства от врага? Она может стать для него еще одним врагом, но, в отличие от существующего, не имеющим четкого плана, потерянным, не надеющимся на удачу.

Селеста покачала головой. Если она хочет дожить до ночи, надо отбросить эти мысли и сосредоточиться, применить все навыки, чтобы благополучно добраться до следующего укрытия.