Невеста по ошибке

— Театр, сын, — со знанием дела заявил отец, посмотрев на страдания Генриха. — При дворе появляться опасно для психики местных, драконы в таком состоянии тоже не очень будут рады е видеть. Остается театр. Все другие развлечения в ее положении крайне нежелательны. Так что пошли слугу за билетами. И вечером отправляйтесь туда, где громко поют другие существа.

Генрих подколку уловил, но промолчал. Мысль показалась ему интересной и не лишенной смысла. Почему нет. В школе Луизы каникулы, целых десять дней, а значит, завтра, от безделья, она точно наведается на кухню. Или попытается отыскать домового. Так что необходимо было ее отвлечь, хоть ненадолго. Отец прав: сейчас, на этом сроке беременности, все, что доступно Луизе, это театральная жизнь. Понравится или нет им обоим представление, уже совсем другой вопрос. Но куда-то выйти было просто необходимо.

Генриху повезло: в театре давали новомодную постановку, что-то там о слезливой любви между представителями двух разных рас. Сам Генрих ходил на постановки, исключительно чтобы покрасоваться перед представителями высшего общества, но надеялся, что Луизе, в ее нынешнем положении, сюжет и исполнение придутся по вкусу. Даром он, что ли, готовился?!

Впрочем, на подготовку у Генриха ушло не больше полутора часов. Ванна и переодевание. Все. Теперь Генрих был готов появиться и перед Луизой, и перед теми, кто придет на постановку.

Белоснежная рубашка с манжетами и позолоченными пуговицами на ней и манжетах, черные штаны, темно-синий камзол с переливавшимися нитями на нем, коричневые полуботинки — благо в столицу наконец-то пришла весна — перчатки под цвет камзола, необходимый атрибут для появления в театре, на голову — цилиндр. Первый красавец столицы, не меньше.

Генрих внимательно осмотрел себя в зеркале, удовлетворенно улыбнулся и отправился за Луизой.

— Войдите, — в ответ на стук раздалось из ее комнаты.

Генрих открыл дверь, перешагнул порог.

Луиза в пышном платье сливового цвета стояла у зеркала.

— Я готова, — сообщила она, увидев Генриха. — Сейчас перчатки, шляпка, обувь, и можно идти.

Генрих кивнул, отмечая про себя, что настроение любимой супруги если не улучшилось, то уж точно не стало хуже.

* * *

Трехэтажное здание с колоннами выглядело величественно, словно аристократ на императорском приеме. Выйдя из кареты, Ира осмотрелась: никого, только цепь карет с лошадьми и кучерами на облучках.

— Все уже внутри, — сообщил Генрих и галантно подал руку перед мраморными ступеньками.

Ира, как и положено послушной беременной жене, руку приняла и якобы величественно поплыла вверх — якобы, потому что она знала, что походку аристократки в энном поколении ей поставить не успели. И теперь со стороны она выглядела максимум женой лавочника, внезапно прорвавшейся на представление для знати. Тихое хмыканье Генриха дало ей понять, что так оно и есть на самом деле. Ира не обиделась, просто решила свести счеты с одним нахалом. После родов, правда. Месть — блюдо холодное.

И снаружи, и внутри театр переливался огнями, как гирлянды на новогодней ёлке. Немного знакомая с основами магии, Ира даже представить себе боялась, сколько силы сюда было вбухано.

В широком, украшенном декоративными цветами фойе неспешно бродили многочисленные представители высшего света. Не сказать, что все было забито, но и пустых мест оставалось мало.

— У нас своя ложа, — просветил Иру Генрих.

Она кивнула: ложа так ложа. Какая разница, откуда наслаждаться представлением. Все равно тебя осмотрят с ног до головы.

В ложе оказалась Валери, одна, как ни странно.

— Мы не помешали? — вскинул брови Генрих.

— Я не на свидании, если ты об этом, — мягко улыбнулась Валери, сидя на одном из табуретов. Положенная сверху сидения пышная подушечка помогала пятой точке аристократов не затвердеть во время представления.

Генрих кивнул, оставил Иру в ложе и вышел за биноклями.

— Здорово, что и вы оба здесь, — очередная мягкая улыбка Валери, — сегодня в театре дают «Демонессу и Эльфа», великолепную оперу гениального Ориенарлара, музыканта с эльфийскими корнями, жившего в позапрошлом веке, в современной постановке маэстро Лонетирини, тоже, как поговаривают великосветские сплетники, принадлежащего к одному из эльфийских семейств. Несчастная взаимная любовь двух совершенно разных существ, которые не могли быть вместе ни при каких обстоятельствах, показывается на прекрасном фоне живописных лесных и речных картин. Причем маэстро, в отличие от многих его предшественников, ставивших раньше это произведение, использует в своей работе магические иллюзии, что позволяет зрителям не просто оставаться обычными наблюдателями, а самим становиться активными участниками разворачивавшихся на их глазах жестоких событий.

Ира внимательно выслушала до конца и задумчиво уточнила:

— Это где такую прелесть в подробностях расписывают? Ты же не сама все придумала? Не красней. Можно после каникул сюда детей сводить. Только сначала пусть тоже, как ты, выучат этот текст. Пригодится.

— Опять школа, — проворчал появившийся с биноклями Генрих. — Ты хоть на отдыхе можешь забыть о ней?