Невеста герцога Ада

Я не открывала глаз, пока меня несли по коридору. Мутило от слабости, и кружилась голова. Не случилось красивой сказки с принцем, примчавшимся спасать меня из заточения. А сколько раз я представляла, как демон пинком вышибает дверь, и я со слезами падаю к нему в объятия. «Прости меня, – шепчу и целую с благодарностью. – Прости меня, дуру». А он бы взял меня за руки и спросил «За что?» За то, что психанула и обиделась. За то, что почти променяла его на другого. «Что, ты, – сказал бы Данталион и поцеловал меня в лоб. – Свадьба же не состоялась. Все позади, забудь. Я люблю тебя».

И я тебя люблю. Но даже Брамен с его ведьмами, колдунами и магией – не сказка, а реальность. Если мужчина сказал: «Между нами все кончено», то он не вернется. Вычеркнет из своей жизни окончательно. Не напишет, не позвонит и, случайно столкнувшись на улице, пройдет мимо. Будто мы не знакомы. Будто между нами никогда ничего не было.

Можно до одурения фантазировать и мечтать, что случится нечто серьезное. Такое, что заставит его передумать. Что ты заболеешь, будешь лежать при смерти, тебе понадобиться помощь, и тогда он поймет, как сильно был не прав. Примчится к тебе со всех ног.

Ерунда. Не примчится. Меня на костре собрались жечь, и Данталион не пришел. Забил. Не вспомнил. И, словно мне было мало отчаянья и боли, я спросила:

– Папа.

– Что, родная?

– А где месье Делорне?

– Не знаю, дочка, – вздохнул Филипп. – Я больше его не видел.

Коридор инквизиторской тюрьмы уперся в тупик. Кучер тяжело спустил меня с плеча на пол, и отец бросился поддержать. Снова гремели ключи, скрипели ржавые петли, и дверь с натугой скребла полотном по камню. Разбухла от сырости, перекосило ее.

– Сюда, – позвал кто-то из глубины комнаты. – Заносите.

Свет, еще более яркий, чем от фонаря, ударил по глазам. Я долго не могла привыкнуть к нему. Чувствовала жар натопленного помещения, видела тени людей и очертания предметов. Обжитая комната. Много мебели.

– Оноре, останьтесь, – попросила женщина, и я все-таки узнала в ней Аморет. Где-то рядом должна быть Белинда.

– Зачем? – спросил Филипп.

– Я одна не справлюсь с Селестой.

Картинка обрела, наконец, четкость. Верховная ведьма, закутанная в шаль, стояла рядом с ванной, полной воды. Её кое-как втиснули в небольшую комнату, разогнав по углам табуретки, ящики и тюки. Кладовка, где хранили нехитрое тюремное имущество, и где жил кто-то из стражников. Я обвела ее взглядом и вернулась к ванне. Надеюсь, вода не холодная. Хотя уже наплевать.

– Я помогу ее раздеть, – ответил Филипп и потянулся к завязкам на моем платье.

– Нет, – ответила Аморет, но я не слышала в ее голосе властных ноток. Просто упрямство старой женщины, привыкшей, что все происходит так, как ей нужно. – Кто-то должен стоять у лестницы и следить, чтобы нас не потревожили. Я не доверю амулеты ведьм простому кучеру. Возьмите их, Филипп, и уходите. А Оноре пусть займется тем, что умеет. Носит воду, помогает госпоже забраться в ванну. Филипп, вы оглохли? Уходите. Честь вашей дочери уже не пострадает. Я ведь здесь.

Странное решение, но у растерянного отца не хватало сил спорить. Он опустил плечи, взял со стола амулеты, напоминающие собранный в кучу хлам и тихо спросил:

– А где Туссэн?

– Он скоро придет, – пообещала Верховная. – Я пошлю за ним Оноре.

Филипп вздохнул на прощание и ушел, аккуратно закрыв за собой скрипучую дверь.

– Раздевайтесь, Селеста, – приказал кучер. – В грязном платье сбегать из тюрьмы не так удобно, как в чистом.

Именно приказал, я не ослышалась. Обстановка в комнате изменилась по щелчку пальцев. Глава Ковена и простой деревенский мужик будто бы поменялись телами. Аморет смотрела на него с почтением, а когда он повернулся к нам спиной, с подобострастием.

– Быстрее, мадемуазель, – шепнула мне Верховная ведьма и помогла распустить завязки на лифе платья, сдернуть ткань с плеч. Сама собрала ком грязной одежды и положила в плетеную корзину.

– Туссэна не будет, – твердо и очень четко сказал кучер. – Он ждет нас снаружи вместе с мессиром Данталионом.

У меня комната поплыла перед глазами. Я, наконец, поняла, что случилось. Я потеряла сознание от голода и вижу сон. Безумный кошмар, где меня спасает кучер, приказывая Аморет, что ей делать, а высший демон сидит в повозке на козлах и держит вожжи.

– Где чистая одежда? – спросил Оноре.

– Здесь, господин, – униженно пролепетала Верховная ведьма, поставив передо мной другую корзину.

– Вам нужно принять ванну, Селеста. Не бойтесь, вода теплая, я не настолько жесток. А теперь не кричите, пожалуйста, я обернусь.

Я выпрямила спину, прижав нижнюю сорочку к голой груди. Не так сильно стеснялась своей наготы, как должна была невинная и целомудренная Селеста. Я во все глаза смотрела на кучера с осанкой и статью аристократа, а потом заметила черную вязь татуировок на голых предплечьях, выглядывающих из-под коротких рукавов крестьянской рубашки.

Я видела их раньше. В таком же далеком и почти забытом сне, где маленькая ведьма целовалась с высшим демоном и произносила клятву на крови.