Нет ничего невозможного. Путь к вершине

Мы с Себом не даем доктору, который желает только лучшего, договорить, потому что давимся от смеха, как шкодливые дети. Мы знаем, что происходит: у Себа неприятное, но не связанное с особым риском состояние. Нужно отдохнуть пару дней и идти дальше. Максимум, что может произойти, — на денек придется спуститься на альтиплано, чтобы восстановиться. Несколько лет назад мы ездили на Эльбрус, и там у него было то же самое, но с уменьшением высоты все прошло.

Себу тяжело дается ночь, но утром он чувствует себя лучше. За следующий день он окончательно восстанавливается и, проснувшись, бегает по лагерю. На третий день мы решаем подняться к продвинутому базовому лагерю, ближе к вершине, куда в прошлом году отказались идти яки.

Разложив вещи, я решаю потренироваться, чтобы акклиматизироваться и понять, какие на высоте условия. Поскольку мне все еще кружит голову идея попробовать восхождение по северо-западной стороне, с которым мы не справились год назад, я двигаюсь против потока. Я ухожу от тропы, идущей к северному склону, и пересекаю ледник до подножия северо-западной стены. Сейчас там намного меньше снега, чем летом. Меньше лавин! Правда, это означает, что на стене будет и больше льда.

Я начинаю подниматься и чувствую, что лед под ногами очень твердый. Десять сантиметров снега, покрывающие его, только придают белизны, но не делают путь прочнее; я не могу вонзить ледоруб или кошки на большую глубину, а выдерживать мой вес им приходится. Но дорога не слишком наклонная, так что я поднимаюсь, пока не оказываюсь на высоте нескольких сотен метров. Я вдруг останавливаюсь и задаю себе вопрос: а что я тут делаю? «Не слишком ли велик риск, на который ты идешь?» Если бы я столкнулся с этими условиями в прошлом году, я бы точно пошел до самого верха, не раздумывая, но сейчас, честно говоря, мне это не очень нравится. То, что произошло неделю назад, заставило меня уменьшить список рисков, на которые я был готов.

Ровно неделю назад мы с Эмели были на Чо-Ойю. Мы провели акклиматизацию и отличную подготовку, не выезжая из Норвегии, а потом предприняли стремительное путешествие — включающее привычную и каждый раз сводящую с ума битву с непальской бюрократией, — в результате которого оказались в базовом лагере всего за три дня, свежие и полные мотивации.

На второй день пребывания в горах я получил сообщение — из тех, что тяжело читать. В то утро мы поднялись из лагеря на высоту более шести тысяч метров и чувствовали себя на удивление хорошо. Но после спуска улыбкам не суждено было задержаться на наших лицах. Я включил спутниковый телефон, чтобы посмотреть метеорологические данные, и начал наводить порядок в палатке, пока аппарат искал сеть. Через пару минут я услышал «бип», означавший, что пришло сообщение. Этот номер телефона есть всего у двоих людей: у Эмели, которая находилась рядом со мной, и у Жорди Лоренсо, моего агента. Я сам использую этот телефон раз в неделю, отправляя ему сообщение о том, что со мной все хорошо, с просьбой передать это моей семье. Все это значит, что если пришло какое-то сообщение — случилось нечто серьезное. Я взял телефон и разблокировал экран.

«Ты уже знаешь про Ули? Он погиб на Нупцзе».

Мое сознание затуманилось. Вся система ценностей обрушивается, когда одна из поддерживающих ее колонн гибнет в горах. И бурным цветом расцветают вопросы: «А правильно ли то, чем мы занимаемся?», «В чем смысл идти на такой риск, чтобы просто подняться на вершину?», «До какого момента удовольствие от занятий спортом остается важнее, чем то, что можно потерять?»

Я осознаю, что, находясь в горах, ищу не смерти, а жизни. Но иногда все гораздо сложнее. В тот момент я задумался о Николь, жене Ули Штека, а еще об Эмели, которая читала книгу рядом со мной, не зная о том, что произошло.

Там, высоко в горах, — место, где утихает боль. Для меня умереть — отказаться от восхождений.

На следующий день после этой грустной новости мы вновь отправились наверх. Мы шли в хорошем темпе и довольно быстро поднялись до семи с половиной тысяч метров. Физически мы очень хорошо себя чувствовали, а это значило, что акклиматизация прошла успешно, — ведь мы вылетели из Европы всего восемь дней назад.

Уже некоторое время мы понимали, что приближается плохая погода, и решили спуститься и дождаться следующего благоприятного «окошка», чтобы попробовать покорить вершину. В том году весной там планировалась буквально пара коммерческих экспедиций. Учитывая, что никто не проявлял особых стараний — не спешил готовить снаряжение и лагерь для клиентов, — гора принадлежала практически нам двоим.