Несколько карт из цыганской колоды

По крайней мере, попытайся это сделать. Да, и вот еще что… Знаешь, больше не вызывай меня на связь, я не вижу больше смысла в наших разговорах. Теперь только ты сам и можешь себе помочь.

Если ты действительно этого хочешь – то, стало быть, ты сможешь сделать это. Один мудрый человек сказал, что любое желание дается нам с энергией на его осуществление.

Только смотри – воды все больше, вряд ли у тебя остается время на раздумья.

Пока, Кирилл! Удачи!

Я разорвала связь, и почувствовала дикую усталость и грусть. Мне стоило больших усилий сказать ему, что наше общение следует прекратить, за это время он стал мне бесконечно дорог. Но я знала, что иначе нельзя, ведь плавать учат только так – бросают в воду, выплывешь – не выплывешь, этакий дзен…

Но я знаю, что буду помнить о тебе, мой дорогой друг, и молиться за тебя, и желать тебе выплыть. И конечно ждать – а вдруг когда-нибудь я получу весточку от тебя? Кто знает…

***

– Привет, моя дорогая Наина. Глупо и странно благодарить за спасение жизни. И всегда подобные благодарности идут в одном флаконе с каким-то неуместным пафосом. Вместо всех слов, я думаю, просто нужно всеми дальнейшими поступками дать понять, что на тебя можно рассчитывать. Ты можешь рассчитывать на меня всегда, подружка. Пока что – это просто слова, но только лишь потому, что я далеко, и поступки мои тебе не видны. Прошел уже год, с тех пор как я познакомился с тобой, и ты спасла меня от неминуемой гибели. Теперь все изменилось. Жизнь течет себе и течет. Я растворяюсь в новых курсантах, тренировках, службе. Счастлив ли я? Не знаю, я теперь не думаю об этом, ибо никто не обещал нам счастья ;-) Я живу себе и все, просто живу. Пожалуй, лет пятнадцать назад, ни в каком кошмарном сне я не смог бы увидеть свою судьбу такой. Но пришло время, и мир перевернулся, а точнее, это меня в нем перевернули… Однако, все относительно, и если мир вокруг тебя переворачивается, то разумнее всего не плакать, а просто встать на голову.

                        Твой Кирилл.

Марсель, 1999

Смерть

(Аркан XIII)

…Когда всё, что ты умеешь, и можешь, и создаёшь доброго, – отягощено злом…

А.,Б.Стругацкие

Начать, пожалуй, следует с того, что плакать Виктор Васильевич не умел с детства. Даже в третьем классе, когда его били восемь человек, и, казалось, что он уже дошел до предела человеческой прочности, слезы все равно так и не пришли. Хотя, один раз, что-то такое, отдаленно напоминавшее слезы, было. Однако тогда он, скорее, испытал потрясение от обиды, или, если угодно – от невозможности предугадать. Впрочем, он очень скоро понял, что вероломство вообще никогда невозможно предугадать, или, вернее, его и не стоит предугадывать, иначе вся жизнь превратится в сплошное подозрение и тотальное неверие. И с этого момента он стал относиться к своей обиде как к ссадине: поноет, да и пройдет со временем. Впрочем, даже тогда это были не слезы, а, скорее какой-то перехват дыхания, словно бы от дурного чуда, или как бывает, когда ударили по печени, глубоко, с размаху, от всей души.

Сегодняшний случай не был связан ни с предательством, ни вообще с чем-то неожиданным. Напротив, все было ясно как божий день, и сегодняшнее заседание кафедры являлось лишь вопросом времени, но, тем не менее, Виктор Васильевич на что-то в глубине души все-таки наделся. Как тогда в лагере он надеялся на то, что обязательно доживет до конца своего срока, и выйдет не спеша за ворота, подталкиваемый в спину толстым вертухаем Хомой. А иногда он верил и надеялся на чудо, каковым представлялась, например, смерть генсека. На это действительно стоило надеяться, ибо новая «метла» всегда метет по-новому, и бывало, что «выметала» по амнистии всех прежних мелких зэков, а вместе с ними и политических – врагов прежнего «врага». Надо сказать, к слову, что, в конце концов, все так и произошло.

Однако, сегодняшняя ситуация была куда более запутанной и непонятной. Страшнее всего была полная неизвестность, похожая на черную дыру, которая тянула к себе неотвратимым потоком времени, сливающимся где-то в мировую бездну. Попытки обрести хоть какую-то ясность казались нелепыми, ибо парадокс состоял в том, что было ясно главное: ЭТО КОНЕЦ. Но при этом внутри что-то восставало: что значит – «конец»? Это как? И потому это внутреннее течение, требовало ясности, ибо действительно было решительно непонятно, что впереди, куда идти и что делать дальше. Темой, которой Виктор Васильевич занимался вот уже десять лет, более не занимался никто, а потому он остался один на один со всем миром. В ученом свете он был один уже давным-давно, и только яркий финал исследований, которого ждали в этом году, мог бы спасти ситуацию. Однако результат оказался, увы, на «уровне фона», и вскоре неизбежно наступил сегодняшний день, с его заседанием ученого совета и очевидным последующим приговором. Но и это бы не так страшно.