Нелегкий выбор

Лэйни кивнула в ответ, но не оглянулась. Он обошел стол и заглянул ей в лицо.

— Что с тобой?

Лэйни с удивлением поняла, что охотно поговорила бы с ним. Он слишком много пил и порой вел себя как полное ничтожество, но он лучше других мог понять сейчас, что она чувствует.

— Мне недостает Фэрил, — сказала она просто.

— Мне тоже, — кивнул Пенн, придвигая стул поближе к ней. — Сегодня утром, когда я проснулся, мне померещилось, что она подходит к кровати со стаканом своего фирменного пойла.

— Какого еще пойла?

— Лекарства для тех, кто накануне как следует перебрал.

Он откинулся на стуле, покачиваясь на двух его задних ножках.

— Может, ты прекратишь перебирать? — вырвалось у Лэйни.

— Только не в ближайшем будущем! — отрезал Пенн, мгновенно мрачнея.

Резко поднявшись, он вышел из кухни через заднюю дверь, а когда вернулся, в одной его руке была бутылка «Божоле», а в другой — «Пино Ноар».

— Вот! Я расплачусь за пристанище тем, что приготовлю ужин. Что ты предпочитаешь, мясо или рыбу?

Не дожидаясь ответа, Пенн прошел к холодильнику и заглянул в морозилку.

— Допустим, это будет рыба… к рыбе подается белое вино. — Вернувшись к столу, он открыл бутылку «Пино Ноар» и налил немного в кофейник, оказавшийся под рукой.

— Что ж, это круто, — заметила Лэйни, пригубив вино из этого неподходящего сосуда.

— Круто не круто, а ужин будет что надо! И не пей из кофейника — это для рыбы. Все будет готово минут через пятнадцать — двадцать, — ответил Пенн, доставая из холодильника набор ингредиентов.

Когда Лэйни через полчаса попробовала рыбу-гриль, она поняла, что Пенн не хвастался.

— Потрясающе! — признала она, поднимая стакан вина.

— У меня был учитель, который знал свое дело, усмехнулся Пенн, выпив свой стакан до дна и доливая им обоим. — Помнишь, нас всегда отправляли на летние каникулы в Нью-Хемпшир?

— Еще бы!

На самом деле она годы и годы не вспоминала об этом. Каждый август, когда сама Лэйни ездила в лагерь, Пенна и Фэрил отправляли к дедушке и бабушке со стороны Хью.

— По-моему, Фэрил ездила туда, только когда училась в начальной школе… ну, может быть, пару лет в средней.

— Дедушка умер, когда я заканчивал школу, а бабушка решила, что не справится с нами в одиночку. Впрочем, с Фэрил никто не мог справиться. Каким непослушным ребенком она была!

Лэйни почувствовала, что у нее горло сжимается от волнения. Никто, ни один человек не говорил о Фэрил так, как ее брат! Он помнил ее точно такой же, какой помнила сама Лэйни, — настоящей.

— Однажды ночью она потихоньку выбралась из дому, — продолжал Пенн, глядя мимо Лэйни и словно что-то различая за темным окном кухни, — оставив записку, что решила в одиночку покорить гору Кирсадж. «Не скучайте, я только наверх — и сразу назад!» Ей тогда еще не было семи лет, представляешь? Дедушка и бабушка чуть с ума не сошли, бросились на поиски… и нашли Фэрил на обочине дороги, милях в двух от дома. Она спала как сурок.

Заметив, что стакан Лэйни опустел, он потянулся за бутылкой.

— Белое кончилось! Значит, настало время перейти на красное.

Лэйни не возражала. Пока Пенн орудовал штопором, она откинулась поудобнее, впервые за долгое время чувствуя, что расслабилась. В голове приятно шумело. Когда Пенн подвинул ей полный стакан, она сделала хороший глоток и спросила:

— Так какое же отношение каникулы в Нью-Хемпшире имеют к твоим кулинарным талантам?

— Дедушка был поваром от Бога. Разве Фэрил никогда не говорила об этом?

— Что-то такое припоминаю, — согласилась Лэйни, порывшись в памяти. — Она рассказывала о каких-то грандиозных завтраках: блины, яичница и прочее — словом, каждый съедал столько, что хватило бы на взвод солдат.

— Это потому, что в Нью-Рошели нас только что голодом не морили, — объяснил Пенн с невеселой усмешкой. — Отец не горел желанием идти по стопам дедушки. Может, потому, что мать считала один тост без масла достаточным завтраком даже для взрослого мужчины.

— Знаю, — почти промурлыкала Лэйни, наслаждаясь этим экскурсом в прошлое. — Поэтому каждый раз, как моей матери приходила в голову идея приготовить громадный кочан фаршированной капусты или запеченную телячью грудинку, Фэрил обязательно приходила в гости и оставалась на ужин. Думаю, у нее развились кое-какие способности к телепатии. Постепенно мать начала относиться к ней, как к приемной дочери.

Она вдруг почувствовала на щеках слезы и сказала жалобно:

— Я так скучаю по ней…

Пенн подвинулся ближе и обнял ее, словно это могло все как-то исправить. Удивительно, но на какое-то время Лэйни показалось, что это в его власти. Она закрыла глаза, чувствуя, как пальцы поправляют ее волосы, смахивают слезы со щек и подбородка, слушая слова утешения, ничего не значащие и значащие так много.

А потом она подумала: это же Пенн Бекли! — и чувство комфорта сменилось резким, нестерпимо сладостным возбуждением.