Некромант и такса

"Глас" вещал про возврат к народу путем критического самосознания. "Революция хороша, – было написано там, – когда сменяется старый порядок порядком лучшим, порядочнейшим. Но хороша ли она, когда сменяет порядок полным беспорядком, хаосом и развалом? Уместно ли продолжать лить кровь на площадях, когда Республика и так обескровлена гражданскими столкновениями, люди голодают, хлеба не хватает, дороговизна ужасающая? Нужно искать новые пути, свежую кровь, нужно вовлекать в водоворот Революции всю мировую общность сознательных, грамотных людей, нужно закреплять достигнутые моральные успехи, превосходство нового народного сознания над старым монархическим и рабским, а не ежедневно работать Кровожадной Машиной. Свободные люди должны идти и нести свободу от монархического рабства по всей земле, не отвлекайте их казнями от великих дел!"

"Мысленник" сумел удивить меня еще больше, хотя я считал, что дальше некуда. В нем, помимо объявлений о продаже революционных знамен и красных колпаков со скидкой, призывов вступать в Народную Гвардию с последующей амнистией для согрешивших монархическими идеями и аристократическими идеалами, была помещена огромная статья "Что такое магнетическая свобода", из которой я понял только глаголы, союзы и предлоги. На обратной странице ютилась некая "Полемика на Манифест Механистов", где говорилось, что, женщины и мужчины, безусловно, должны быть равно свободны в свободном обществе, но первая свобода, которую получили от Революции женщины, и первое равенство – это право взойти в общем строю на эшафот и положить голову под нож Машины. Прочесть "Мысленник" я успел, обдумать – нет, вернулась моя задержавшаяся прачка.

Между делом, отдавая сверток и деньги, я спросил ее, чем занималась погибшая девушка – на кого-то работала, у кого-то училась? Ее приемная мать посмотрела на меня подозрительно. Я и стоил того: второй день не успокоюсь, прихожу с одним и тем же. К тому же, сегодня взял с собой черный плащ, так как утром было свежо.

– Зачем вы спрашиваете? – задала она мне вопрос.

– Я некоторым образом могу похлопотать, чтобы ее могилу перенесли из-за ограды на кладбище.

– Что вы колдун, я знаю, – сказала она. – Кроме того, что вы колдун, вы кто?

Вот именно: я кто? У меня несколько лиц и много ролей. Я музыкант, я отец, я ученик, я экспериментатор, я человек на перепутье, я начинаю новую жизнь, я покровитель потерянных маленьких собак. А еще я не знаю, что говорить. Расспрашивать я готовился; к тому, что будут спрашивать меня – нет.

– Я, – отвечал я, – из колдовского братства Аннидора. Ваша девочка не самоубийца. Мы не любим, когда убивают наших, даже в братстве не состоящих. У вашей девочки ведь был колдовской дар?

Женщина отвернулась и сказала:

– Я вам постираю, раз уж обещала, но больше сюда не приходите!

Я хотел уговорить ее, чтоб не сердилась на мои расспросы, я же хочу помочь. Даже взял Тоби на руки, надеясь, что он состроит умильные глазки. Но Тоби, если ему надо, умеет состроить и опасную рожу, так что вышло все наоборот. Черная собака скалилась, и некроманту отказали впредь от мыльной лохани.

– Хорошо, – сказал я покорно. – Когда можно забрать белье?

– Назовите адрес, вам принесут, – через плечо бросила мне женщина и пошла прочь с моим свертком.

"Какая муха тебя укусила?" – спросил я пса, когда мы вышли на дорогу. Но Тоби безмятежно махал хвостом и что-то вынюхивал на обочине. Я посмотрел направо, налево. В одну сторону дорога спускалась к Бромме, в другую вела через рощу к замку. Назло черному псу я повернул в рощу.

* * *

Что делать, когда чувствуешь – ты действуешь неправильно, идешь не тем путем и не туда? А что делать, если чувствуешь, что и путь тот, и дело верное, но после будешь бит?..

У меня мрачные взгляды на будущее. Записываю для памяти себе, или в назидание другим, чтобы не повторяли моих ошибок? Тоже не знаю.

В конце выбранного пути у меня состоялся странный разговор. Дальше ворот перед парком меня не пустили, но мне хватило. Вход и выход по паролям в охотничьем замке соблюдают как в присутствии князя, даже жестче. Как пройти без разрешения и приглашения на дворцовую кухню, а уж оттуда попасть во дворец в Аннидоре, знаю даже я. Здесь я, считайте, поцеловал ворота и отправился восвояси в Бромму.

– К кому? – вопросил меня седоусый одноногий страж, выглянув из выкрашенной в дозорную полоску будки и сурово глядя сквозь решетку ворот.

Одет он был в сильно поношенную солдатскую форму прежнего регентства, надставленную в боках и с перешитыми на деревянные пуговицами. Значит, в замок нанимают на службу военных инвалидов. Как у нас в братстве – дисциплина, честь мундира, полезные люди. С ними можно спекулировать понятием "честь", и они отзовутся в нужную сторону. Но, может, конечно, солдат принят на работу и из благотворительных соображений, зол я на людей, пишу и думаю плохое.

У меня не нашлось правдивого и точного ответа на его вопрос. Я промямлил нечто вроде "гулял с собакой, вот, забрел, дорога красивая".