Неизвестный Юлиан Семёнов. Возвращение к Штирлицу

Наср не заметил, как наступил вечер. Ведь дети ничего не видят и ничего не слышат, играя! Пустыня из раскаленно-белой сделалась сначала желтой, как яичный желток, а потом розовой. И солнце, поначалу белое, стало желтым, а потом ослепительно-красным. Небо стало синим. А когда пески становятся розовыми, а небо синим, а солнце ярко-красным, тогда приходит вечер.

Наср обернулся и не увидел каравана. Сначала он испугался. А потом подумал: «Ничего, я догоню караван по следам». И, прокричав вслед убегавшей ящерице ругательство, он повернул назад.

Но прошло полчаса, не больше, и небо стало черным, песок стал черным, и нельзя было идти по следам, потому что все потонуло в молчаливой, непроглядной темноте. Ночью подул ветер. И наутро следов вообще не осталось. Вокруг лежала пустыня – хищная, спокойная, безмолвная, без конца и без края…

Мальчика нашли через два дня. Он лежал, наполовину засыпанный песком. Он не мог открыть глаз и не мог пошевелиться – от усталости, жажды и страха. Сквозь звенящую, невесомую дрему он услыхал голос караван-баши. Тот сказал:

– Принесите бурдюк с водой. Надо облить мальчика водой – из него уйдет болезнь и страх.

Насра окатили водой, и он открыл глаза.

– Пить, – попросил он.

Караван-баши засмеялся, а потом ударил его кулаком по лицу.

– Не смей отходить от каравана! – сказал он и еще раз ударил Насра кулаком по лицу.

Наср вытер кровь, которая пошла носом, и тоже засмеялся от счастья и еще оттого, что совсем прошел страх. Потом его напоили, и дали немного поесть. И караван пошел дальше.

…Старик держал ногу в воде. Боль постепенно исчезала. Старик улыбнулся и подумал вслух:

– Все плохое боится воды. Боль боится воды. Я же знаю. Вода лечит всё.

Второй раз он убедился в этом, когда его ранили. Англичане из «Басра петролеум» напились по случаю какого-то праздника и стали ездить по городу на своих джипах. А потом, ближе к вечеру, они начали стрелять в воздух, в землю и в воду. И они ранили Насра в плечо. Наср сел на корточки и заплакал – не от боли, а от обиды. Его друг, Саид эль-Фаиз, тоже грузчик, сказал:

– Не надо плакать, Наср. Тут слезами не поможешь. Сначала давай промоем рану. А слезами тут не поможешь. Тут надо винтовками помогать.

Он сходил к реке и принес в плошке воды. Потом разорвал свой платок, намочил его водой и приложил к плечу Насра. Боль успокоилась, а через неделю рану затянуло белой кожей. Саида эль-Фаиза старик больше не видел. Пока он лежал дома, Саида арестовали, а потом убили в тюрьме у Нури Саида.

В порту Наср работать не смог. Он не мог таскать мешки на пароходы: не позволяло плечо. Руки были по-прежнему сильными, а плечо болело, когда поднимал тяжести. И Наср начал работать на финиковой плантации у помещика. Сначала он не умел лазить по пальмам. А потом его научил надсмотрщик. Он учил его, как лошадь, – кнутом. И Наср стал лазить по стволам быстро, словно обезьяна, потому что внизу стоял надсмотрщик с кнутом и пел английские песенки. А Насру хотелось петь арабские песни – о дальних караванных путях в пустыне, о воде, которая исцеляет, о небе, которое кажется нарезанным длинными дольками, если смотреть снизу, через стрельчатую листву пальм. Ему хотелось петь о счастье, которого не было, но которое должно было прийти, потому что в это верил Саид эль-Фаиз.

…Боль в колене совсем прошла.

Старик вынул ногу из воды, вытер ее ладонями и пошел по тропинке к финиковой плантации. Там теперь не было надсмотрщика, там теперь никто не щелкал кнутом и не пел английских песен, и поэтому старик любил ходить туда. На старой плантации звенели детские голоса: ребята играли, лазая по пальмам наперегонки. Старик остановился в тени дерева, наблюдая за ними. Старик долго смотрел на ребят. Он увидел своего внука Дауда. Мальчик лазил быстрее всех остальных. Старик вышел из тени дерева и подошел к ребятам.

– Салам! – сказали ребята.

Старик ответил им кивком головы.

– Что же вы перестали лазить по пальмам? – спросил он. – Я хочу посмотреть.

И старик сел под деревом, а ребята снова начали свою игру. Старик долго наблюдал за ними, а потом сказал:

– Вы все не умеете лазить по пальмам. Вы все торопитесь и поэтому не можете понять, какая это радость – лазить по нашим пальмам.

Старик поднялся с земли и сказал:

– Вот смотрите, как это нужно делать!

Мальчишки переглянулись. Но никто не засмеялся. Только внук старика Дауд отвернулся, потому что ему стало стыдно за деда. Старикам нельзя лазить по пальмам: это очень смешно – смотреть на них, когда они лазят.

Старик обхватил пальцами теплый пахучий ствол дерева и полез вверх, переступая босыми ногами по толстым выступам на коре. Пальма была высокая, и поэтому кора на ней загрубела и стала как камень. Пальма пахла зноем. У нее был запах пустыни – сухой, пряный и резкий.

– Смотрите, – сказал старик, поднявшись метра на три, – смотрите, вы лазите, как обезьяны, вы торопитесь и ничего поэтому не чувствуете: ни запаха дерева, ни ветра, который становится прохладным, когда забираешься повыше, – вы не смотрите на землю, которая сверху всегда кажется красивее, чем есть на самом деле.