Небо в кармане

Рассмеялся и я вместе со всеми. Ишь, как веселятся злой шутке. Жорж больше всех вина выпил, Серж от него ненамного отстал, потому и распустили немного свои языки. Потом сестры Удомские по бокалу каждая, а своим я строго-настрого запретил к вину прикасаться. Да, пришлось на запрет родительский сослаться, авторитетом отца надавить, пригрозить, в конце концов, все рассказать маменьке. Последнее оказалось самым действенным, после такого аргумента все желание выпить легкого винца у Лены отбило напрочь. Зато каким многообещающим взглядом меня в ответ наградила, это нужно было видеть. Мол, я тебе этого никогда не забуду.

Мы с мелкой лишь довольно переглянулись.

– Ты не думай, она хорошая, – прошептала мне на ухо Олюшка, когда все остальные шумной толпой отправились на поляну запускать воланы. – Просто она тебя еще не простила.

Мы с ней так и остались сидеть у накрытых столиков…

На основании собственных наблюдений и всего сказанного отцом сделал вывод, что княгиня Удомская накрутила хвост своей старшей, наказала наладить со мной добрые отношения, вот она и выполняет маменькино поручение, как умеет. Срывается то и дело, но старается, просто опыта пока не хватает.

Дело к вечеру повернулось. Пора бы и в сторону дома выдвигаться. Несмотря на все возражения, приказал Евдокии убирать со стола, складывать наше имущество. Подозвал Филимона, подсадил в коляску сестренок, не слушая ничьих уговоров побыть на берегу еще немного времени, распрощался с компанией и уселся сам. Тронулись! Напоследок уловил брошенный в мою сторону злорадный взгляд Жоржа. Я чего-то не заметил? Да ну, сестренки все время в поле моего зрения находились. И ели мы все одно и то же, отравиться ничем не могли. Странно, что это вдруг моя паранойя проснулась?

* * *

Поднимавшийся к небу черный дым увидели издалека. То есть первым его Филимон со Степаном заметили. Загомонили, засуетились, дядька обернулся:

– Ваши сиятельства, неладное что-то на усадьбе происходит. Как бы не пожар! Вон какой дым столбом к небу поднимается.

Через плечо глянул и сразу же все понял. Крикнул:

– Гони!

И тут же рявкнул сестрам, когда Филимон оглушительно свистнул, привстал и перетянул лошадей кнутом:

– Держитесь крепче!

Глава 16

На перекрестке резкий поворот. Лошади хрипят в постромках, рвут вперед так, что наша легкая коробчонка идет юзом. Веером летит на обочину песок. Удар! Хрустнуло что-то под ногами.

Коляска накренилась, встала на два колеса, зависла на мгновение, словно раздумывала – опуститься на все четыре или завалиться набок. Пискнула в ужасе и взмахнула руками Оленька. Слабые ручонки не удержали вес тела, и она поехала боком на сиденье, завалилась на накренившийся борт и чуть было не вылетела в распахнувшуюся от удара дверцу. Чудом успел поймать ее за руку, притянуть к себе и прижать покрепче к груди одной рукой. Второй вцепился в сиденье под собой. Ну и ногой уперся в противоположный край дверцы.

Свистнул кнут, взвизгнули лошади и рванули вперед. Бухнулась на все четыре колеса коляска, дернулась вперед, замоталась из стороны в сторону. И мы в ней, словно в миксере, бултыхаемся.

Старшая из сестер оказалась покрепче, но недолго продержалась, мотало все-таки нас преизрядно. И рессоры не спасали, как бы хуже не делали. Очень скоро она вцепилась в мою руку крепко-накрепко, защемила пальцами кожу, пришлось зашипеть от боли. Услышала, сообразила и перехватила тут же, продолжая уже за одежду держаться. Так и долетели до подъездной аллеи. А там Филимон резко осадил лошадей, и мы все чуть было в переднюю стенку коляски не воткнулись. Если бы не моя заблаговременно выставленная вперед нога, то точно бы побили носы. А так удержал кое-как сестричек, руки, правда, чуть было из плечевых суставов не вывернул, и рукав, судя по всему, придется пришивать. Обошлось, в общем.

– Дальше все, опасно! – крикнул кучер и, застопорив колеса ручным тормозом, спрыгнул на землю.

Дядьки уже не было с нами. С трудом освободившись от цепких сестричкиных рук, выглянул наружу. Наставник бежал к полыхающему ангару, смешно взмахивая руками при каждом скачке. Как крыльями. А дальше уже вовсю суетились в дыму люди, носили и передавали друг другу ведра с водой, откуда-то появилась замшелая пожарная бочка, от нее растянули шланги, подключили ручной насос-коромысло.

– Оставайтесь здесь! – обернулся и осадил Елену. А то уже собралась на улицу, неугомонная. – Куда в своем платье? Сгореть хочешь? Искры даже сюда долетают, не видишь, что ли? Успокойся, усадьба далеко, с матерью, выходит, все хорошо. Отца вижу, людьми руководит. Мастерские отстояли, а ангар новый отстроим.

Ответом были нахмуренные брови, крепко, в тонкую ниточку, сжатые губы и упрямый взгляд. Да и ладно, что я тебе, нянька? Взрослая уже. Но все же не выдержал, осадил:

– Лучше сестренку придержи и успокой.

Улыбнулся и подмигнул испуганной младшенькой, выпрыгнул из коляски, хлопнул по плечу Филимона:

– Полог подними, чтобы искрами не засыпало! И за княжнами присмотри, не выпускай обеих из виду. Понял?