Небо в кармане

– Не успел, – вздохнул сокрушенно.

Дядька хмыкнул, отец понимающе усмехнулся:

– Ничего, какие твои годы. Успеешь еще. Ладно, услышал я, что хотел. И знай, я тобой наконец-то доволен. В первый раз за многие годы вижу, что есть в тебе моя кровь, есть. То ли убеждения мои на тебя наконец-то подействовали, то ли сам повзрослел и поумнел. Так держать, сын!

Встал на ноги, руками оттолкнул тяжелое кресло назад, выпрямил спину:

– Пойдем, покажешь лично мне свою придумку. Степан рассказывает, ты на ней сам в небо поднимался?

Только что и успел кивнуть. А он продолжил:

– Зря собственной головой рисковал! Она у тебя одна такая умная, как оказалось. Ее беречь нужно. Ты у меня один наследник, другого не предвидится. Мог бы и Степана вместо себя в небеса отправить. А и разбился бы он о землицу-матушку, так не велика потеря.

Рассмеялся и резко оборвал свой смех. Нахмурился:

– Да шучу я! Что побледнел-то так, Степушка? А головой своей седой почему не подумал, когда сына моего не удержал от такой опасной проказы? Не сообразил, что с тобой было бы, если бы не дай бог, что-то с княжичем худое приключилось? Или тебе Клашка своими прелестями совсем голову за-тмила? Так я враз вас обоих к порядку приведу, ты только скажи. Ну? Что примолк?

– Я… – закашлялся дядька.

– Ну-ну? – ждет ответа отец.

Пришлось принимать огонь на себя. Все-таки при всем своем стукачестве дядька много полезного для меня сделал. Если бы не он, то вряд ли один я с ролью наследника справился. И с ролью сына тоже. Так что помогу. А то, что стучал, так у него работа такая. И не стучал, а отчитывался. Да и не скрывал он этого факта. Шагнул вперед с гордо поднятой головой:

– А как бы он меня удержал? Как? Да и запретить не мог. Кто я и кто он!

– Даже так? – пожевал губами отец. – Нужно было раньше нам за границу ехать. Глядишь, ты бы еще год назад за ум взялся. Ладно, довольно слов, их к делу не пришьешь. Пошли, покажешь, что придумал и сделал.

Планер выкатили из ангара. Отец обошел вокруг него один раз, другой. Крыло потрогал, стабилизатор, в кабину заглянул, за ручку взялся. Ожидаемо не удержал, она же не закреплена ничем. Ну и шевельнулась, как только прикоснулся, следом закономерно и элероны ворохнулись. Отец отскочил, смотрит растерянно. Но спохватился сразу же, сообразил, в чем дело:

– Это все ты один придумал? Вот это все? – и рукой в планер тычет. – Признайся честно.

– Придумал один, строили вместе с кузнецами и плотниками. Еще управляющий кое-что в городе прикупал. Да тебе, наверное, о том докладывали.

– Одно дело краткие отчеты на бумаге читать, другое – своими собственными глазами готовый результат видеть. Я вот глазам сейчас не верю. Неужели ты смог это все сам сотворить?

– Хочешь, прокачу? – улыбнулся, не стал на пустые вопросы отвечать.

– А ты знаешь… – отец замялся на секунду. – Хочу!

И как бы про себя пробормотал:

– Не ожидал, что и до наших мест докатилось это повальное увлечение воздухоплаванием. И откуда только нахватался всего этого? Не понимаю…

– Дмитрий Игоревич! Ваше сиятельство! – запричитал дядька. – И ты туда же?

Глава 14

Пока лошадей в коляску запрягали, пока то, се, слухи успели и до усадьбы долететь. Поэтому не удивился, когда матушка к ангару примчалась со скоростью пассажирского экспресса. Даже народ умудрилась обогнать, что со всех ног со стороны усадьбы поспешал, так им хотелось на новое развлечение поглазеть. И куда только управляющий смотрит? Неужели ни у кого других дел нет? Непорядок.

Верите ли, увидел маменьку, и даже какое-то теплое чувство в груди ворохнулось – беспокоится ведь обо мне, вон как торопится. Да только ошибся я. Раскатал губу мальчонка, зря так думал. Первым делом маменька моя к мужу кинулась!

В первый момент разозлился неимоверно – за парнишку такая злость и досада обуяла, что предпочел отвернуться и не слышать, о чем они там чирикают! Еще наговорю в запале чего ни попадя, потом сам жалеть буду. Раскладов-то семейных я пока не знаю.

Потом слегка подостыл, начал прислушиваться – в моем положении любая толика информации важна.

– Вы что задумали, Дмитрий Игоревич? Опомнитесь! Ладно Николя, ему по молодости лет такое простительно, а вы-то? Случись что, прости Господи, – маменька перекрестилась, покосилась на меня с изрядной толикой скепсиса и неприкрытой злостью во взгляде, театральным жестом заломила кисти рук и горестно, на публику, вздохнула. Даже не горестно, а чрезмерно трагично, что ли. – Как мы без вас жить будем?

Стою и сообразить не могу – а моя ли это родная мать? Может, мачеха? Тогда более понятным было бы ее такое ко мне наплевательское отношение. Жаль, что пропустил начало разговора.

– Довольно причитать, – остановил начавшийся спектакль отец. – Никто тут твоих актерских стараний не оценит. Разве только Николя, да и то, как ты говоришь, «по молодости лет». И жить вы будете прекрасно в случае моей скоропостижной кончины, не так ли? Единственный, кому на самом деле будет плохо, так это мой сын. Вы же его сразу со свету сживете, живьем сгрызете. Не так ли, дорогая?