Небо в кармане

Скорость километров сорок, максимум пятьдесят в час. Это я привычными для себя мерами считаю. Так-то версты везде.

Значит, что? Километров пять-семь пролетел, если по земле прикинуть. Меньше десяти точно. Где-то так. Пора на самом деле возвращаться, а то дядька там с ума сходит от беспокойства за воспитанника. Ох, и нагорит ему за меня от папеньки. Если, конечно, подробности узнает. А он точно – узнает, обязательно кто-нибудь да расскажет.

Ну, что я говорил? Вот и коляска чуть в стороне пылит с двумя ополоумевшими от страха за наследника мужичками. Почему так считаю? Так несутся по бездорожью и лошадку не жалеют. А ну как нога в какую-нибудь кротовую нору угодит? Что тогда? Хорошо хоть меня в небе увидели, скорость снизили. О! Руками машут. Приветствуют, наверное, радуются.

Довернул левым креном прямо на них, приблизился… Ах, ты ж! Да они мне кулаками грозят! А уж ругаются-то как! Здесь же невысоко, все отлично слышно. Отвечать не стал, потом выговор объявлю. Да и понятно все, что уж там. Смешные…

Прошел над коляской, еще и крыльями покачал. Снизу невнятные крики донеслись. Опять ругаются, четко расслышал вставки ненормативной лексики. О, как радуются, на всю округу слышно…

Садиться пришлось в траву. Набежавшая толпа заполонила все скошенное поле и не думала никуда уходить! А как меня увидели, так вообще от радости последний здравый смысл растеряли. Орут, гомонят, руками машут, только что хороводы не водят. Я влево беру, они туда же несутся, встречают. Я вправо поворачиваю, и толпа несется в обратную сторону. Да еще по всему полю разбрелись. Несколько пацанят, что пошустрее прочих, вообще навстречу бегут, да на бегу подпрыгивают от радости. Как же, они первыми встречать будут…

Ну и куда тут садиться? Пришлось в стороне подходящее местечко подыскивать. Благо с этим проблем нет – вокруг усадьбы в ближайшем окружении равнина и поля с небольшими перелесками. Одно плохо – колеса у меня, не лыжи. Не запутались бы в траве. А то скапотирую через нос, вот стыда-то будет…

Только из этих соображений тянул до последнего. Ручку на себя выбрал до упора, нос держал приподнятым так долго, сколько смог. Ну и насколько планер продержался. Уже и задняя балка начала за траву цеплять, скорость еще больше упала. Так плашмя в высокую траву и плюхнулся. Мягко. Повезло, и мастерство помогло. И сам не оплошал, и машина целая.

А ругать некого, сам виноват. Нужно же было народ проинструктировать, объяснить людям правила поведения на летном поле. В конце концов, можно было и огородить нужный мне участок.

Вылез, тут-то и началось. Набежали, галдят наперебой, каждый дотронуться норовит. Чуть было без рубахи не оставили. Рукав надорвали, насилу успокоил разволновавшуюся толпу.

Какой-то мелкий и конопатый малец под ногами вьется и кричит все время визгливым голосом что-то восторженное и неразборчивое, аж захлебывается. Другой, чуть постарше, долговязый и белобрысый, все про Бога спрашивает – видел ли я его на небесах? Третий, с пышной русой шевелюрой, стриженной под горшок, просто смотрит большущими глазами, как на диво дивное, и молится.

Бабы же с девками… Это отдельная песня, из которой слов точно не выкинешь! И боятся, держатся чуть поодаль, за мужицкими спинами прячутся. И в то же время глазенками так и зыркают, головенки свои любопытные вперед тянут, все мало-мальски интересное пропустить опасаются.

В общем, умотали хлещущими через край эмоциями. А если им самим в небо подняться? Что тогда будет?

Хорошо, хоть к планеру опасались прикасаться. Не знаю, что они там себе надумали, но ничего страшного с самолетиком не случилось. А там коляска подкатила, подоспел дядька, управляющий грозно рыкнул, народ и опомнился, отступил назад, примолк. Образовали практически правильный круг, стоят плотно-плотно, во все глаза на меня глядят и молчат. Уф-ф…

Дядька облапил, ощупал всего, руки-ноги проверил, в глаза заглянул. Игнат Иванович к планеру подошел, рукой шкуру, что кабину обтягивала, потрогал. До крыла дотянулся, уже смелее по кромке пальцами провел, вроде бы как погладил. До ручки управления дотронулся и руку отдернул, оглянулся. В глазах вопрос – можно ли?

Кивнул, улыбнулся – можно! Управляющий так же двумя пальцами покачал ручкой, элероны в ответ с шорохом ворохнулись. Игнат Иванович в сторону от испуга отскочил, тут же опомнился, хмыкнул, головой качнул и еще раз оглянулся на меня. В этот раз в его взгляде уважения оказалось столько, что можно на хлеб вместо масла намазывать.

– Да все со мной хорошо, – пытаюсь отстраниться от дядькиного захвата, а не получается. Вцепился в меня, словно клещ, и не отпускает.

И как мне быть? Рявкнуть? Обиду причиню. Пришлось уговаривать. Хорошо еще, управляющий все время рядышком находился, он-то и помог дядьку быстро успокоить.

– Чтоб еще хоть раз, – раз за разом повторяет наставник. – Да ни в жизнь!

– Ладно тебе, – наконец-то умудряюсь вывернуться из цепких дядькиных рук. – Лучше распорядись планер в ангар откатить. Где там наши мастера с помощниками?

Вижу, что скорого ответа не получу, и кидаю в толпу громкий клич: