Не пара

— Акции, конечно, — хмыкнула я. И толкнула его коробкой в грудь, вручая. — Ты застрелил мою лошадь. Этого я тебе никогда не прощу.

Он замер, открывая крышку. Но всего на секунду, а потом продолжил как ни в чём ни бывало, не удостоив меня взглядом. Зато удостоив ответом.

— Значит, между нами всё же есть нечто общее.

Извлёк на свет огромный чёрный дилдо. Здоровый настолько, что я двумя руками едва смогла обхватить покрытый набухшими венами, эрегированный пластиковый член.

За ним я и заезжала в секс-шоп, у которого меня ждало такси. И выбрала самый большой.

— Засунь его себе в задницу и считай дивиденды. Потому что это всё, что ты получишь, сука! — ведь я была бы не я, если бы не сделала именно так.

Алескеров молча взвесил резиновый хер в руке, а потом поставил на комод, словно драгоценную вещь. Весь такой невозмутимый. И он был бы не он, если бы вёл себя иначе.

— Я её пристрелил, потому что она взбесилась, — повернулся ко мне. — Затоптала двух сотрудников клуба, которые пытались её остановить. А за оградой, на которую она неслась, стояли дети. У меня не было выбора. И времени на раздумья тоже не было. Ты могла бы просто спросить.

— Да ты, выходит, сраный герой! — усмехнулась я.

— Выходит, да. А общее между нами то, что я себе её смерть тоже не простил. Ведь, прости за банальность, но мы навсегда в ответе за тех, кого приручили. За тех, кто умеет любить бескорыстно, просто за то, что мы есть. Кого мы, жадные, злые, ленивые твари, приручили. Приручили, заставив себе служить и на себя работать. А за это обязаны заботиться. Как должны заботиться и защищать тех, кого любим. На свою беду.

Я хотела съязвить, что он вряд ли знает, что это такое, но промолчала. Столько искренней скорби было в его глазах. А ещё… лёгкое презрение на губах, словно я его разочаровала.

И я знала, чем. Тем, что я и правда могла бы… спросить. Но не догадалась. Поверила подруге. Уж она не могла не знать, что в конном клубе её отца случилось такое. И обстоятельства, при которых погибла моя Звёздочка. Я и сама себя сейчас разочаровала.

— Прости, — прошептала я, вдруг почувствовав неловкость.

Ведь он был сейчас совсем таким, когда мы только познакомились. Ещё не безжалостным ледяным королём. А тем, кем он был со мной — настоящим восточным принцем. Или разбойником. Благородным, изысканным, красивым. Немного сказочным. И немного сумасшедшим — так озорно иногда сверкали его глаза.

— Я очень тяжело пережил её смерть. Ведь я любил её. И любил тебя. Да и сейчас люблю.

И я не отпрянула, когда он шагнул ко мне. Коснулся пальцами щеки. Провёл по шее. По ключице.

— До сих пор люблю.

Сама от себя не ожидая, я вдруг вздрогнула. Не от его прикосновений. От его слов. И в этот миг безрассудно поверила, что всё ещё ему нужна. Что все эти акции, видео, месть — всё это от отчаяния. Не желание превратить мою жизнь в ад, за то, что я так с ним обошлась. А попытка вернуть.

И я должна бы сейчас упасть к его ногам и сказать, что ошиблась. Покаяться в том, как была не права. Что он мне нужен. Что мы можем попробовать начать всё с начала, если он правда меня всё ещё любит. Что я уверена: однажды и я смогу его полюбить.

Ведь я именно за этим пришла. Ведь именно в этом и был мой главный план.

Вот только с такой же безжалостностью как он пристрелил бешеную лошадь, я поняла каким глупым был этот план — пожертвовать собой. Ведь Алескеров ни единому слову не поверит. Потому что и его план был в том, чтобы я поверила, что он сработает и пошла по этому гиблому пути.

— Дурак, — вскинула я подбородок, чтобы на него посмотреть. — Зачем же ты меня любишь?

— Если бы я знал, — усмехнулся он.

Зато я знала: зачем шагнула назад, когда он потянулся к моим губам.

Зачем, что вдруг захотела то, чего никогда не имела: губ, что меня не привлекали, рук, что не желала, мужчину, что ненавидела. Чужого, злого, опасного. Я, чёртова клятвопреступница, сейчас хотела попробовать на вкус… любовь, которую он так тщательно скрывал, играя в любовь. Или ненависть. Как повезёт.

И всё сделала правильно. Если бы я к нему потянулась, он бы отступил и рассмеялся. Но когда я отступила и отвернулась, он прижал меня к стене и силой развернул моё лицо.

Жадное. Горячее. Дерзкое. Таким было его дыхание.

Сильные. Настойчивые. Беспощадные. Такими были его руки.

Злой. Упрямый. Бешеный. Таким был его взгляд.

Но он меня так и не поцеловал.

— Мы куда-то торопимся? — гадко улыбнулась я, когда он вдруг меня отпустил и глянул на часы.

— Да, у нас совсем нет времени.

Подошёл к бару и, налив три стакана бурбона, в один высыпал из пакетика белый порошок.

— Это снова мне? — усмехнулась я.

— В этот раз нет.

Съязвить в ответ я не успела.

— Ты меня звал? — раздался за спиной до боли знакомый голос.

— Да, Камиль, — развернулся Алескеров с тем самым стаканом в руках. — Ты же к нам присоединишься?

— Ренат, я… — глянул тот на меня.

— Это не просьба, Камиль, — вручил ему Алескеров стакан. — Это приказ. Пей!

Мы замерли оба, пока в два глотка тот осушил его до дна.