Не пара

Но всё это я кричу мысленно. Потому что должна, обязана это вытерпеть. Что бы они сейчас со мной ни делали, я не сдамся. Ни за что! Я выдержу. Когда-нибудь они устанут. Когда-нибудь посрывают заполненные спермой презервативы. Бросят меня как ненужную использованную тряпку… и всё закончится.

— Расслабься, девочка, расслабься. Улыбнись. А под порошком ты была веселее, — звучит голос откуда-то с другой стороны моего сознания.

И я наконец чувствую это — как он содрогается. Как корчится его тело в конвульсиях. И как, прикусив меня за плечо, он со стоном совершает последние, освобождающие его тело от напряжения фрикции.

— А ты всё же хороша, — выходит он из меня. И машет Камилю. — Хватит.

Садится, прижимает меня спиной к себе. Обессиленную. Измученную. Потерявшую счёт, сколько раз моё тело сквозь боль и отвращение содрогалось в судорогах. Сколько раз, словно дохлую лягушку, к которой подсоединили электроды, они всё заставляли и заставляли меня кончать.

— Прости, — еле слышно шепчет он. — Но ты сама это выбрала. Сама, — хватает он меня за шею, заставляя на себя посмотреть. — Иди отсюда Камиль. — И когда тот мешкает, рявкает: — Я сказал: пошёл прочь!

Камиль уходит. А он бережно укладывает меня на простыни.

— Клянусь, я этого не хотел, — он сползает с кровати на пол. И теперь его лицо на скрещённых руках прямо передо мной.

— А чего ты хотел, Ренат?

— Честно? — он усмехается, проводит рукой по лицу. — Жениться. Завести с тобой детишек. Большую дружную семью, — и снова его лицо ожесточается. — Но ты ведь иначе не понимаешь, да? Ты ведь не можешь, чтобы всё не испортить. Вот зачем тебе этот Камиль? Хотела позлить меня, да? У тебя получилось.

— Размечтался, — превозмогая боль, сажусь я. На ляжках кровоподтёки от пальцев. На простыни кровь. И спермой воняет так, что сбивает с ног. Но всё это уже неважно. Всё закончилось. — Я никогда не выйду за тебя замуж. Никогда, слышишь? Я скорее умру, — бросаю ему в лицо.

— У-у-у, — встаёт он и повернувшись ко мне спиной, натягивает на голое тело свой чёртов шёлковый халат. — Это нетрудно устроить. Ну что мне строит пристрелить тебя как твою взбесившуюся лошадь? — разворачивается. — Но ты не нужна мне мёртвой, Юля. Ты нужна мне живой. Как тебе сегодня? Понравилось?

— Очень, — растягиваю я губы в улыбку.

— Я рад. Ведь ты будешь приезжать сюда снова и снова. И снова и снова проходить через это, пока сраные акции не станут моими. А сказал, чтобы через десять дней у тебя был план. Он есть? — Алескеров выразительно смотрит на часы. — Или мы начнём снова. Ты же не устала, моя плохая девочка? Плохие девочки ведь трахаться никогда не устают? Я слушаю. Да или нет? Да? — хватает он меня за ногу и тащит к краю кровати. Швыряет как тряпичную куклу. Хватает за волосы. — Или нет? Я не слышу. Да? Или…

Я выгибаюсь от боли.

— Да! Да! — выкрикиваю я. — Просто дай мне время.

— Хорошо, — отпускает он меня, без сил падающую на кровать. — Сколько?

— Два месяца. Они ведь нужны тебе до июня?

— До июня они уже должны быть моими.

— Будут, — сглатываю я.

— Ну вот и хорошо, что мы друг друга поняли, — довольно улыбается он. — Думаю, за месяц такая смышлёная девочка как ты должна справиться.

— Ренат…

— Месяц! — перебивает он. — Я даю тебе месяц. А потом буду притаскивать сюда каждый день. А когда наиграюсь, выложу в сеть грёбаное видео. Но лучше сделай всё красиво, дерзкая моя. Не доводи до греха. Ты ведь умная девочка. А я второй раз предупреждать не стану.

Он кидает мне на кровать одежду.

— Мой водитель тебя отвезёт.

И уходит.

Глава 17. Девчонка, которая никогда не сдаётся

Я лежала, свернувшись калачиком на одном краю кровати.

Он лежал, положив руки за голову, на другом.

Я больше не плакала. Устала. И это разрывало ему сердце, а меньше всего я хотела его мучить.

— Расскажи мне о себе, — я перелегла к нему на плечо. И он обнял меня горячей сильной рукой.

— Ты же ничего не хотела обо мне знать.

— А теперь хочу. Всё-всё!

— Да нечего рассказывать, — пожал он плечами. — У меня было самое обычное детство. Детский сад. Школа. Самая обычная семья. Мама, две сестры, отчим. Спортивная школа. Ринг. Потом меня взял к себе Алескеров. Старший. А потом ты знаешь.

— А отец?

— Это останется на маминой совести, — целует он меня в макушку.

Прижимается к ней губами и дальше мы молчим.

Молчим, потому что знаем, что завтра должны расстаться.

Потому что жизнь не глупая сказка про короля, шута и взбалмошную королеву, которая выбрала шута. Не потому, что мы не пара. А потому, что само не рассосётся.

Я вернусь туда, где всегда была, играть роль активного блогера, удачного предпринимателя, примерной невесты, хорошей дочери и чёрт его знает кого ещё.

Он вернётся туда, где меня не должно быть, и постарается сделать вид, что ничего не было.

Я разворачиваюсь, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Я люблю тебя, Кам!

— И я тебя, Юля̀! — прижимает он меня к себе.

— Юля̀, — смеюсь я. — А как же маленькая?

— Ты моя маленькая Юля̀, — улыбается он. Как же редко он улыбается. И как же идёт ему эта улыбка. Что озаряет его мужественное лицо так ненадолго. — И я больше никому не дам тебя в обиду.