Не хочу быть невестой!

Это открытие вкупе с его осторожными касаниями заставило девушку потянуться навстречу, раскрывая губы и впитывая в себя ощущения неведомого доселе наслаждения. Пусть бефар и пытался своим опрометчивым поступком заставить ее испугаться своих слов и действий, и сейчас, поняв, что она в испуге не отпрыгивает, он попытался отстраниться, но Исми лишь запустила руки ему за шею, притягивая лицо, которое могла в точности описать даже с закрытыми глазами, ближе. По мере того, как их поцелуй становился все более смелым, бросая свести все к попыткам невинной шутки, Исми начинала ощущать непонятную тягу внизу живота, словно что-то внутри нее стягивалось в пружину, тягучей истомой заставляя девушку желать большего. А его руки, мощные колонны, которые могли в мгновение ока пережать хребет кабану, сейчас стали словно чужими, ведь как иначе объяснить, что суровое оружие вдруг перестало быть таковым, сменившись чем-то нежным и ласковым? Он гладил ее по спине, рукам и ногам, едва касаясь, словно боялся причинить вред, но все же в его действиях можно было уловить некий трепет и желание сделать ей… приятно? А Исми невольно тянулась навстречу прикосновениям, посылающим по ее телу горячие волны, разбивая свежесть раннего утра и перетягивая на себя ощущения, что казались сейчас особенно острыми. Она не поняла, когда успела оказаться под бефаром, и осознала это лишь тогда, когда он оторвался от ее губ, начиная покрывать стройную шею поцелуями. Огромный. Лифанор казался ей сейчас особенно внушительных размеров, заставляя ощущать себя маленькой и хрупкой под натиском сильных и умелых рук. Но Исми не пугало ее положение, напротив, знание, что такой крупный мужчина практически благоговейно отдает дань уважения каждой частичке ее тела, то проводя по свободным от одежды участкам губами, пальцами и языком, заставляла сердце биться чаще, а дыхание перехватывать, словно она падала в ущелье с высокой-высокой скалы, стараясь тщетно вдохнуть. Сейчас, в эту минуту, Лифанор был ее воздухом. И она жадно цеплялась за его плечи, зарывалась пальцами в длинные темные волосы, и желала, чтобы он не останавливался. Наверное, бефар услышал ее молчаливые молитвы, поскольку послышался треск ткани, и обнаженной груди коснулся холодный ветер, проникающий через полуразрушенное здание, и гуляющий по помещению с высокими потолками, словно в родной стихии. Лифанор разорвал на ней блузку, всего лишь потянув в стороны крепкую ткань. Мгновенное замешательство, и на смену прохладе пришел жар. Практически непереносимый жар от его языка, что неторопливо обводил вершины стыдливо затвердевших сосков. Каисмика выгнулась, давая бефару больше доступа к нежным холмикам, и тут же охнула, почувствовав, что Лифанор вобрал ее сосок в рот, чуть потянув. Вторую грудь он накрыл ладонью, чуть сжимая и задевая большим пальцем навершие. - Сладкая… какая же ты сладкая, Исми… Его рот переместился на соседнюю грудь, а руки медленно проехались по обнаженной коже до талии. Каисмика должна была бояться столь смелых действий, и, несомненно, неприличных, но страсть, доселе неведомая невинному организму, срывала заслоны стеснения, подобно урагану, которому ничто и никто не может противостоять. Желание, практически животная похоть сейчас распространялась по телу, оставляя обжигающие следы в местах, где Лифанор дарил ей ласку. И девушка совсем не хотела, чтобы эта пряная пытка прекращалась, напротив, она желала узнать, что будет дальше, как далеко может зайти ее затуманенный рассудок. Бефар снова вернулся к ее губам, покрывая их своими, в то время, как его руки потянули вниз брюки, уже лишенные пояса. Он раздевал ее, желая оставить в первозданном виде, такой, как создала ее природа. Такой, какой не видел еще ни один мужчина. И Исми позволила ему снять с себя последние части одежд, представая перед алчным взором в совершенной красоте белоснежной кожи, лишь шрам, что шел по боку и животу нарушал идеалистическую картину, но он не отталкивал Лифанора, что жадными глазами ласкал ее распластанное на полу тело. Мгновение, и он опустился, чтобы подарить немного ласки и уродливой белесой полосе, что каждый раз напоминала о событиях в замке Ваагтура. И его касания, скорее похожие на трепет крыльев бабочки, вызвали мурашки, что тут же разбежались по девичьему телу. - Тебе холодно? Я согрею… Его голова от шрама стала опускаться ниже, к целомудренно сведенным бедрам, не забывая целовать каждый миллиметр кожи, что он оставлял за собой. Когда губы сомкнулись на треугольнике, ведущим к лону, Каисмика сжала колени сильнее. - Не закрывайся, Исми… Поверь, тебе понравится.