Называется Жизнь (социологический роман)-Вторая Часть Дилогии

Когда она вошла в номер, на телефонном аппарате мигала лампочка, свидетельствующая о том, что кто-то оставил ей месседж (сообщение). Нажав соответствующую кнопку, она услышала отнюдь не излучающий теплоту голос Шота Валерьевича:

"Галина Петровна, это Соколов! Удивлен вашему отсутствию. Вы, кажется, говорили, что у вас в Америке никого нет. Надеюсь, что с вами все в порядке. Хотел вас известить, что я уже здесь. Можете мне позвонить до одиннадцати вечера. Сейчас десять ноль ноль. На всякий случай имейте в виду, что у меня изменились планы, и я во вторник улетаю. Если мы не созвонимся сегодня, позвоните мне завтра утром в районе десяти часов".

"Слава Богу, что не встретились сегодня, — подумала Лина, медленно возвращая трубку на место. — Под такое настроение ему лучше не попадаться".

Часы показывали два часа ночи. Она быстро смыла тушь с ресниц, приняла душ и юркнула под одеяло, желая поскорее уснуть, чтобы утром быть в форме. Но, как ни старалась, сон не намеревался объять ее.

Лина не могла отключиться от мыслей о Майке, от почтения и внимательности к ней, которые исходили от него. "Какой душевный человек! — думала она. — Как же было с ним хорошо и естественно. Ведь я думала об американцах, особенно богатых, каким наверняка является Майк — топ-менеджер крупнейшей компании, что они чопорны, высокомерны, расчетливы, что в каждом из них сидит если не враг, то недоброжелатель нас, русских. А он… столько уважения к тому, что я ему рассказывала о нашей стране, ее истории, о себе, о моих детях, о своей жизни…"

Х Х Х

НОННА встала с дивана, на котором лежала уже более часа. Но это лежание без сна и под грузом страшных мыслей вызвало тяжесть во всем теле, и она вошла в ванную, чтобы принять душ. Сквозь шум воды ей послышался телефонный звонок. Едва не упав на скользком мраморном полу ванной, она, мокрая и голая, бросилась к телефону.

— Мамочка, привет! Это я, — сказала Ася как-то непривычно, по-деловому. — Я в понедельник вылетаю!

— Куда? — спросила Нонна, едва соображая, так как тело окутывал холод.

— К вам, к тебе!

— Правда? Он позвонил все-таки! Я очень счастлива, Асенька, я так…

— Да нет, нет, никто мне не звонил, и, судя по всему, уже не позвонит, мама…

Нонна почувствовала, что и голова, и сердце сейчас разлетятся на куски от охватившей ее душевной боли, вытеснившей из тела способность ощущать холод. Наоборот, казалось, что даже стало жарко.

— Ну и черт с ним, — с гневом в адрес Майка произнесла Нонна. — Я рада, что ты решила приехать. У тебя еще вся жизнь впереди. Значит, тебе суждено что-то лучшее.

— Лучшее, худшее, не знаю, мама, уж, что мне суждено. Просто мне предложили неплохую работу здесь, в Нью-Йорке, в госпитале. Работа сулит неплохой заработок и бенефиты (льготы). Но прежде чем дать ответ, я все же хочу проверить. Ты мне это и сама советовала. Приеду на дурачка, мол, понятно, что раз у него ремонт, я остановилась у вас. Приеду и позвоню Майку как ни в чем не бывало. В конце концов, он меня проводил как girlfriend (подругу), с которой живет под одной крышей, взяв все расходы по моему отъезду и пребыванию в Нью-Йорке на себя. Так какие у меня основания сомневаться в том, что он хочет моего возвращения?! Ну, замотался человек. Ведь я могу все это воспринять совсем по-другому: он готовит дом к моему приезду и намерен создать со мной семью в отремонтированном, обновленном доме. Может, это все ради меня? Ведь я и так могу подумать?!..

— Ты умница, Асенька. Ты все правильно рассчитала. Я и Боб, конечно, очень рады твоему приезду. Не просто рады, мы счастливы, — сказала мать, охваченная предчувствиями драмы страшного разочарования, которое ждет дочь по приезде в их город.

ХХХ

ИНГА, считая себя готовой к выходу, поднялась на второй этаж к внучке, чтобы поболтать с ней. Катюшка в свои одиннадцать лет демонстрировала сильный характер, устремленность к успеху и творческому поиску. Она рассказывала бабушке о школе, о том, что ей там нравится и не нравится, об одноклассниках, учителях, и бабушка уже значительную часть ее рассказов не понимала, так как русский язык внучки стал совсем ущербным. Помня, что однажды уже довела девочку до слез своими просьбами повторить и пояснить то, что она сказала, теперь Инга делала вид, что все понимает, и в душе даже радовалась тому, что в России Катюшка быстро вернет язык и сможет в подлиннике читать Чехова, Толстого, Пушкина… русскую классику, на что Инга уже и не надеялась до того, как узнала, что они едут в Россию на неопределенное время.

— А кто твоя любимая подружка в школе? — спросила Инга, глядя на внучку влюбленными глазами.

— У меня много подружек, но любимая подружка у меня была в прошлом году, — с грустью в голосе ответила Катюшка.

— Как это в том году? Так что же случилось, вы поссорились?

— Нет, мы не поссорились, но она в другом классе, и это уже совсем другое. У нее там появилась другая любимая подружка. Нет, мы с ней дружим, я была у нее на дне рождения… Но это уже не то.

— А почему она в другом классе?