Наваждение

— Есть чего хмуриться; тутъ, я замчаю, на тебя повяло какимъ-то старымъ, сквернымъ воздухомъ. Ты измнилась, ты не та была когда пріхала.

— А, ты хочешь сказать, что опять во мн обманулся; ты хочешь сказать, что я опять прежняя Зина, — та, ваша, московская?! Да, пожалуй, что такъ, я не скрываюсь, такая какъ есть, вся тутъ, предъ тобою. Нравится теб — очень рада, не нравится — что-жъ мн длать, не могу я измниться! Прошу тебя объ одномъ только: пожалуйста не фантазируй, не придавай каждому моему слову важнаго значенія. Право, это гораздо проще, чмъ ты думаешь: не всегда-же жить только внутри себя, не всегда-же искать одного только хорошаго и свтлаго; нужно и къ жизни возвратиться!

— Къ жизни; да, да, непремнно, — перебилъ я:- но разв это жизнь?

— А то что-жъ? Это-то, голубчикъ, и есть настоящая жизнь; вся наша теперешняя жизнь такая: везд тутъ, а можетъ быть и на всемъ свт, только и есть что Мими да Коко, да Александры Александровны, только подъ разными именами, да съ различнымъ вншнимъ видомъ, а въ сущности… ахъ, въ сущности — одно и то-же!.. Постой, погоди, не перебивай меня, я хочу досказать. Вдь, ты меня спрашивалъ еще, зачмъ мн Рамзаевъ?.. Но разв ты не видишь, что Рамзаевъ-то ужъ непремнно интересне прочихъ. Въ немъ есть что-то недосказанное, и мн иногда кажется, что отъ него можно ожидать чего-нибудь очень большого, только, конечно, не въ хорошую сторону, а вдь такіе люди интересны!

— Отъ такихъ людей нужно подальше, во всякомъ случа,- замтилъ я.

Зина встала съ своего мста и, покачиваясь, и посмиваясь, остановилась предо мною.

— Подальше!.. Теб-бы, конечно, хотлось, чтобъ я была подальше отъ всхъ, чтобъ я удовольствовалась только однимъ твоимъ обществомъ, и знаешь отчего это? Потому что ты ужасный эгоистъ и деспотъ; ты хочешь всю власть сосредоточить въ рукахъ своихъ… И тебя проучить нужно, проучить нужно для твоего же блага. Да и потомъ, подумай хорошенько, было-ли-бы теб лучше, еслибъ я окружила себя людьми серьезными, достойными и т. д. Ну, да, да, ты скажешь, что лучше было-бы, только я теб не поврю. И ты самъ ошибаешься: теб было-бы тогда гораздо хуже, я наврное это знаю, гораздо хуже-бы теб было! Слдовательно, успокойся и не волнуйся, только радоваться можешь, видя кто и что меня окружаетъ!

Она быстро вышла изъ комнаты и присоединилась къ компаніи…

* * *

Нтъ, она ошибалась: я искренно могу сказать теперь, что мн было-бы несравненно лучше видть ее окруженную другимъ обществомъ. Не знаю, впрочемъ, можетъ быть мн и тяжело-бы было уступить ее другимъ людямъ, какъ-бы высоки мн не казались эти люди; но уступить ее этимъ, длиться ею съ этими было невыносимо и обидно и за себя и за нее. Къ тому-же я не могъ не видть, какое неотвратимое и ужасное вліяніе производитъ на нее каждый новый день, проведенный такимъ образомъ.

Въ первое время я заставалъ ее обыкновенно то за чтеніемъ, то за игрой на рояли, то за какимъ-нибудь рисункомъ; въ нашихъ разговорахъ съ ея стороны постоянно былъ замшанъ какой-нибудь серьезный интересъ; я подмчалъ въ ней нкоторые боле или мене глубокіе вопросы, приходившіе ей въ голову безъ меня и которые она каждый разъ старалась ршать съ моею помощью. Теперь-же не было уже никакихъ вопросовъ, не удавался ни одинъ интересный разговоръ: она, очевидно, совсмъ бросила свои книги, свою рояль; на ея этажерк было всегда много пыли; она весь день слонялась изъ угла въ уголъ, какъ и вс слонялись…

А что за жизнь была у генерала въ дом! Вотъ я помню особенно одно воскресенье, проведенное мною у нихъ съ утра да вечера.

Генералъ утромъ былъ у обдни, вернулся и принесъ ей просвирку. Къ завтраку собралась вся компанія. Коко описывалъ прелести новой купленной имъ собаки. Его братецъ Мими и Александра Александровна перебранивались изъ-за какой-то глупости. Рамзаевъ длинно-предлинно разсказывалъ генералу о засданіи какого-то общества и, конечно, все вралъ, потому-что не былъ на этомъ засданіи. Мужъ Александры Александровны только мычалъ и лъ съ необыкновеннымъ аппетитомъ. Сама Зина вставляла то туда, то сюда незначащія слова и перемигивалась со мной на счетъ компаніи.

Посл завтрака ушли въ гостиную. Александра Александровна съ мужемъ и генералъ сли за карты; Мими тоже къ нимъ присоединился. Рамзаевъ сталъ перелистывать альбомъ. Зина бродила или, врне, металась изъ комнаты въ комнату, не зная за что приняться. Коко слдовалъ по пятамъ за нею, перебгалъ то на одну ея сторону, то на другую, нсколько разъ наступая на шлейфъ ея платья. И все это продолжалось вплоть до самаго обда. Подъ конецъ уже, предъ обдомъ, вс звали, но снова оживились, войдя въ столовую и приступивъ къ закуск.