Наваждение

Поразмысливъ о томъ, сколько всякихъ несчастій бываетъ въ семействахъ, онъ ршилъ, что женитьба создана не для него, потому-что грозитъ вывести его изъ праздничной жизни, которую онъ такъ любилъ, и поэтому онъ никогда не женился. Ему гораздо пріятне было входить въ чужое семейство и самымъ приличнымъ, скромнымъ и незамтнымъ образомъ занимать въ немъ, на время, чужое мсто. Но я думаю, что онъ длалъ это только въ томъ случа, если видлъ, что онъ не особенно разстраиваетъ чужое счастье, что изъ его вмшательства не выйдетъ никакой семейной драмы. Онъ ставилъ рога мужьямъ только положительно убдившись, что они ничуть не прочь отъ этого украшенія и что онъ, во всякомъ случа, можетъ за него вознаградить ихъ тмъ или другимъ способомъ.

Затмъ у него было весьма практичное правило: никогда не вести интригу слишкомъ долго, иначе опять-таки все это грозило спокойствію. Онъ обыкновенно уходилъ во время и тутъ оказывалъ даже нкоторыя особенныя способности: онъ постоянно все умлъ устроить такъ, что оставался въ самыхъ дружескихъ отношеніяхъ и со своею прежнею возлюбленной, съ ея мужемъ.

Что же касается до его службы, то и она шла необыкновенно удачно: за скромность и добродушіе начальники его любили; товарищи видли въ немъ добраго и щедраго человка, къ которому, въ случа нужды, всегда можно было обратиться, не ожидая отказа; подчиненнымъ нравилось его неизмнно ласковое обращеніе. И ровно ничего не понимая въ своемъ дл, ни разу не принявъ участія ни въ какой кампаніи, можетъ быть, дйствительно не зная какъ пахнетъ порохъ, онъ дослужился до генерала лтъ въ сорокъ пять, имлъ многочисленные знаки отличія и со спокойнымъ сердцемъ вышелъ въ отставку для того чтобъ отдохнуть, какъ онъ выражался.

Со времени отставки еще тише, еще безмятежне потекла жизнь его. Если еще прежде, на служб, кто-нибудь и могъ ему завидовать, если въ обществ кто-нибудь и могъ ревновать къ нему, теперь для этого совсмъ не представлялось возможности: онъ былъ въ отставк, онъ былъ пожилымъ человкомъ. Онъ не заглядывался больше на чужихъ женъ, довольствовался какою-то таинственною особой, которой нанялъ квартиру на Пескахъ, и къ которой, втихомолку, здилъ въ карет съ опущенными шторами.

Но видно не суждено было генералу безмятежно докончить свою жизнь; видно за все то безоблачное счастье и спокойствіе, которымъ онъ постоянно пользовался, нужно было заплатить дорогою цной. Онъ, вчно благоразумный и спокойный, умвшій во время удаляться отъ непріятностей, умвшій сдерживать біеніе своего сердца одною мыслью о томъ, что біеніе можетъ повредить его здоровью, онъ вдругъ попалъ въ страшную драму, которая сначала показалась ему счастіемъ и свтомъ.

IX

Я не моту понять какимъ образомъ Зина такъ сдлала, что несмотря на частыя и продолжительныя наши свиданія, на нашу близость, я все еще никакъ не ршался прямо говорить съ ней. Но, конечно, она ужъ отлично все понимала и знала наврное теперь, что я въ ея рукахъ, что она можетъ длать со мной все что угодно.

И вотъ, мало-по-малу, начала она прежнюю игру. Она начала ее съ прежними уловками: она продолжала выражать мн необыкновенную нжность, умла каждый разъ довести меня почти до признанія, и тутъ непремнно являлось какъ будто само собою такое обстоятельство, которое длало это признаніе невозможнымъ. Я съ каждымъ днемъ все больше погружался въ этотъ старый мракъ и терялъ власть надъ собою…

Бывали минуты, когда я хотлъ остановиться: тогда я запирался у себя, жадно принимался за работу, не выходилъ дня два изъ комнаты. Но къ вечеру второго дня всегда являлась или записка отъ Зины, или ока сама. Она приходила какъ нжный другъ, какъ любящая сестра, съ участіемъ освдомлялась что со мною и увлекала меня. Я шелъ за ней безъ силы и безъ воли. Она заставляла меня появляться въ своемъ обществ, зная до чего мн не по душ это общество. И тутъ каждый день было новое. Иной разъ ей почему-то нужно было показывать мн предпочтеніе предъ всми, она нисколько не стсняясь тмъ, что вс это замчаютъ, оставляла всхъ, занималась исключительно мною. Другой разъ я какъ будто не существовалъ для нея.

Наконецъ я ршился было выдержать, не показывался ей два дня и оставилъ безъ отвта даже ея записку. Я ршилъ, что если она сама прідетъ за мною, то все-таки-же я отговорюсь занятіями и не пойду къ ней.

Она, конечно, явилась, явилась такая взволнованная, обиженная, съ упреками.

— Если ты хочешь совсмъ разойтись со мною, — сказала она:- такъ объяви мн это прямо, а такъ невозможно! Понимаешь-ли, что ты здсь одинъ у меня другъ, и что я не могу безъ тебя быть! Неужели ты не видишь, что ничего общаго нтъ у меня съ этими людьми? Я выношу ихъ присутствіе потому, что такъ нужно, потому, что этого не избгнешь; но, вдь, должна-же я отдыхать, а отдыхаю я только съ тобою…

— Я не знаю, зачмъ ты мн говоришь это, — отвтилъ я:- въ послдній разъ я очень хорошо замтилъ, что теб вовсе не нужно моего присутствія, ты даже забыла обо мн.